Я чувствую, что заливаюсь краской.
Он прав. Я абсолютно бессильна. Вот почему он разрешил мне ходить по дому.
— Я удивлен, что родители ничему не научили тебя, — продолжает Миколай, придвигаясь ко мне ближе. Он смотрит на меня сверху вниз, его лицо исказилось в презрении. — Им стоило воспитать волка, а не невинного ягненка. Это почти жестоко с их стороны.
Я знаю, что именно этого мой враг и хочет, и пытаюсь сопротивляться, но тем не менее его слова впиваются в мой мозг, как колючки.
Мой брат Кэллам умеет драться и стрелять из пистолета. Его учили быть лидером, стратегом, управленцем.
Меня же отправили на уроки танцев и занятия теннисом.
Почему мои родители не думали о том, что случится, если я когда-нибудь выйду из-под их опеки? Они привели меня в мрачный и опасный мир и снарядили книгами, платьями, пуантами…
Такое отношение действительно кажется намеренным. И небрежным.
Разумеется, они не предполагали, что когда-нибудь меня похитит жаждущий мести социопат.
Но, возможно, стоило.
— Жаль, ты не можешь дать мне отпор,
Миколай смотрит на мое перепуганное лицо.
Он наклоняет голову, словно волк, пытающийся понять мышь.
Он и пахнет как-то по-волчьи. Мускусом на звериной шубе. Голыми заснеженными ветвями. Камышом и бергамотом.
Мужчина смотрит на меня, пока я не съеживаюсь под его взглядом. Потом ему становится скучно, и он отворачивается.
Не успев подумать, я выкрикиваю:
— Вряд ли твой отец сам был примером для подражания! Отрезать палец собственному сыну!
Миколай снова поворачивается ко мне, его глаза сузились до двух щелочек.
— Что ты сказала? — шипит он.
Теперь я уверена, что права.