Вспомни меня

Голос отца дрожит, когда он говорит:

– Все это время я думал, что это что-то внутри нее, что заставляет ее грустить, как и людей, которые приходят в Дом Воспоминаний. Но это был ты. Ты сделал ее такой.

Папа стоит, выпрямившись, его глаза вспыхивают. Он выглядит так, будто готов броситься на мэра.

– В ту ночь, когда она ушла – когда Люси была безутешна, – именно ты предложил мне заставить ее думать, что Амелия попала в аварию. Ты сказал мне, что, если я этого не сделаю, Люси может закончить как ее мать. Что печаль, как у Амелии, генетически у нее в крови и лучше всего было бы избавить Люси от боли прежде, чем она успела бы просочиться в нее, как просочилась в ее мать. – Слеза скатывается по щеке отца в то же время, когда его пальцы сжимаются в кулаки. – Все это время я думал, что дело во мне. Я думал, что это я сделал что-то такое, что вызвало печаль, которая пожирала ее изнутри. Что я сделал что-то, что заставило ее уйти, но это был ты, да? Ты просто ее выжил.

Мэр Ворман выглядит так, будто собирается все это отрицать, но Отис прерывает его.

– Мэр держал тебя именно там, где хотел, Чарли, – продолжает Отис. – И как только он убедил тебя заставить Люси забыть, у него появился необходимый рычаг. Он мог использовать то, что ты сделал с Люси, против тебя самого. Он мог заставить тебя стирать память у горожан, которые раскапывали воспоминания, чтобы ему не приходилось так сильно полагаться на этот напиток. Потому что он прекрасно понимал: если слишком много людей выпьют его и начнут вести себя как мой отец, другие люди в городе могут что-то заподозрить.

Офицер Льюис смотрит на меня.

– Именно это и произошло.

– Вы знали, что это заставляет людей забывать самих себя, – добавляю я, смотря в зеркальные линзы, закрывающие его глаза. Его рот дергается. – Вы знали о побочных эффектах, но вам было все равно, не так ли?

Мэр прочищает горло.

– Это моя работа – поддерживать город. – Его голос звучит как низкий рык. – Я просто делал то, что моя семья делала на протяжении многих поколений. Любой из вас сделал бы то же самое на моем месте.

– Где она? – Внезапно отец оказывается рядом со мной. Он вырывает у меня из рук канцелярский нож и прижимает его к горлу мэра. – Где моя жена? Скажите мне, куда она уехала!

Из папиного рта летит слюна, когда он кричит. Свободной рукой он толкает мэра назад. Мэр Ворман ударяется спиной о стену, очки-авиаторы сползают на переносицу.

Он смеется.

– Вы все просто поверите ему на слово? – Он кивает на офицера Льюиса.

– Он говорит правду, – отвечаю я. – Я знаю, что это так, потому что я заставила его все вспомнить.

– Она заставила и меня вспомнить. – Марко улыбается. – Она может заставить каждого в городе вспомнить, что ты с ними сделал. Это конец твоей игре.

– Это невозможно, – говорит мэр. Но его голос дрожит, когда он это произносит.

Глаза отца округляются, и он смотрит туда-сюда между мной и офицером Льюисом, словно обдумывая все это. Он видел меня с женщиной из Оклахомы, поэтому он знает, что я могу сделать. Возможно, он складывает пазл воедино и осознает, что я сделала то же самое для Отиса Льюиса. Он опускает канцелярский нож. В его глазах появляется выражение, которое я не могу определить.

– Значит, это правда, – шепчет он. Грустная улыбка появляется на его лице. – Я должен был собрать все воедино в тот день в кабинете, когда ты помогла мне вспомнить маму. Я просто не думал, что это возможно. – Его улыбка становится еще шире. – Ты настоящее чудо.