Ангелотворец

Когда словосочетание «резиновая уточка» успело стать самым эротичным выражением английского языка? Джо Спорк таращится на Полли, не в силах оторвать взгляд от ее губ. Интересно, она произнесет его снова? Похоже, нет.

– У вас в самом деле есть резиновая уточка? – с надеждой спрашивает он.

– У меня есть даже две резиновых уточки, – отвечает Полли, – хотя одна из них больше не на плаву – выведена в запас, так сказать. Люблю уточек. – На последнем слоге между ее губ успевает мелькнуть кончик языка.

Люблю уточек. Нет, она решительно не могла сознательно придать своим словам такое звучание. Ему просто мерещится, да? Мерсеру вон хоть бы хны. Фантазии воспаленного разума. Надо взять себя в руки. Джо вдруг ловит себя на желании превратиться в резиновую уточку, видеть то же, что видит уточка в ее ванной… Но в таком случае, конечно, он не сможет ничего поделать с увиденным…

Полли ободряюще улыбается.

– Видите? – обращается она к Мерсеру. – От одной мысли о ванне он ожил и больше не похож на дохлую мышь.

Эта реплика могла бы несколько обескуражить Джо, но отчего-то не обескураживает. Даже наоборот. Быть дохлой мышью в глазах Полли гораздо лучше, чем быть красавцем в чьих-то других. По крайней мере, так ему кажется на данный момент. Душ или – что за потрясающая идея! – пенная ванна могут стать началом новой жизни. Интересно, он действительно так сильно хочет заняться сексом с этой женщиной, или ему просто плохо, грустно и страшно? И почему он вообще сомневается в своем желании заняться с кем-то сексом? Тут ведь либо хочешь, либо нет. Пожалуй, нельзя столько думать. Сколько раз за день ему приходит в голову эта мысль? Наконец он обрывает поток своих мыслей, потому что Дерзкая Секретарша смотрит на него так, будто слышит каждое слово.

– Моя машина внизу, – говорит она.

– Вот и славно. – Мерсер ставит чашку на стол. – Будем на связи.

У Полли – холеный и очень стильный старый «вольво», сошедший с конвейера в те времена, когда автомобили этой марки не пытались произвести впечатление солидных и надежных, когда у них был восхитительный континентальный облик, предполагающий аппетитные формы и превосходное качество. Машина серебристо-серая, с хромированными акцентами. Коричневые сидения невероятно мягкие и пахнут пчелиным воском. Полли поворачивает ключ в замке зажигания, и мотор с мягким тах-тах-тах оживает, потом едва слышно урчит, как спящий кот, почуявший тунца. Джо не без труда застегивает старомодные гоночные ремни безопасности (делу мешает острое желание увидеть, как соблазнительно Дерзкая Секретарша накидывает их на плечи, поднимает руки, ловя концы, и защелкивает их на груди). Крепкие мышцы ходят под ее кожей; он ошарашенно моргает, на секунду ощутив во рту запах ее тела.

Полли улыбается.

– Эта машина, – с гордостью произносит она, – победила в гонках тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в Монако. Разумеется, за рулем была не я. Но я уже родилась. Только-только.

Теперь он знает ее возраст: она немного старше, чем выглядит, и немного младше его. Интересно, она нарочно предоставила ему эти сведения? Дает понять, что они сопоставимого возраста?

– Чувствуете, как пахнет кожа? – спрашивает Полли.

Джо кивает. В салоне стоит насыщенный аромат старой кожи, потрескавшейся, лощеной, местами залатанной. Примерно так пахло в джентльменском клубе Сент-Джеймса или где там его отец играл в карты с другими «старичками».

– Иногда я зарываюсь носом в сиденье и наслаждаюсь этим благоуханием. М-м-м, чудесно!

Глаза у нее так и горят. Она тонко чувствует мир и любит его. Это вызывает восхищение и несколько… обескураживает. Я – крот. Я сижу в норе и случайно оказался в обществе женщины, которая любит дождь и солнце.

Убедившись, что он пристегнут, Полли опускает ногу на педаль газа.

Машина срывается с места, будто ее шлепнули по заду, и Джо слегка ударяется головой о сиденье. Оно даже оборудовано подголовником, который, должно быть, прикрутили позднее – хотя ненамного позднее, потому что он твердый, как засохшая глина. Полли тихонько фыркает, виновато косится на Джо и переключает передачу, заставляя его вновь вжаться в сиденье. Для столь почтенного возраста машина Полли удивительно приемиста.

И дом у нее такой же. Элегантный, слегка потрепанный и на удивление большой, он стоит в конце тупика. Позади виднеется склон железнодорожной насыпи.