Ангелотворец

– Я могу набросать план.

Аманда Бейнс невольно оживляется, затем виновато косится на Мокли.

– План?

– Ну да. Бумага у вас есть?

– Я был бы вам признателен, – вмешивается Мокли. – Вы знакомы с такого рода системами?

– Нет. Ваша лодка уникальна, не так ли? Прекрасная разработка. У ее создателя, несомненно, врожденный инженерный дар. Мне доставит большое удовольствие усовершенствовать его работу.

Мокли слегка ссутуливается, затем вновь напускает на себя монашескую безмятежность. Аманда Бейнс, напротив, делает постную мину.

– Может, вы заодно нам скажете, чем кормят слонов?

– Hein! Конечно. Им показана растительная диета. Коренья и листья, кора… О. Я поняла, в чем сложность. Ничего, будем импровизировать. Сгодятся бурые и иные водоросли. Я подготовлю список. Желательно не отпускать его плавать.

– Они плавают?

– И очень хорошо! Хобот, понятное дело, выполняет роль дыхательной трубки. Однако загнать слона обратно на борт будет чрезвычайно непросто.

– Учтем.

Из капитанской каюты доносится звук, будто аккордеон шлепнулся в рисовый пудинг. Фрэнки Фоссойер пожимает плечами, поднимая их почти до ушей.

– Слоны – как люди, – без особого сочувствия произносит она. – Не все они – прирожденные мореходы.

Шесть дней спустя «Купара» идет на глубине пятисот футов, и Эди вновь слышит, как рычат и лают клепки обшивки. Верная псина оказалась в непростом положении. Родные воды слишком далеко, суда Кригсмарине и Императорского флота Японии слишком многочисленны, а холод и давление – беспощадны. Вражеские корабли заметили «Купару» (то ли их навел злопамятный Хан, то ли от англичан просто отвернулась удача) и теперь рыщут по морю, прислушиваясь к тихой работе ее двигателя и сбрасывая взрывчатку в водные толщи. Раз в несколько секунд вся каюта содрогается, и листы обшивки визжат и воют: взрывная волна пинком отшвыривает «Купару» в сторону. Ни одна собака не заслуживает такого обращения. И ни одна не смогла бы так долго его выдерживать. Здесь, на глубине, «Купаре» грозит смертельная опасность.

В довершение всего Эди, похоже, сходит с ума: ей чудится, что где-то рядом поет хор. Но вот дверь открывается, и она понимает, что нет, это не галлюцинация, в недрах подлодки действительно поют. Странный, низкий, нестройный хор.

– Капитан Банистер?

Эди еще не сняла форму и накладные усы – на случай, если им придется всплыть и сдаться врагу (а затем провернуть что-нибудь эдакое). Фрэнки Фоссойер с тем же приятно-рассеянным выражением на лице объясняет ей, что «Купара» скоро не выдержит нагрузок и, вероятно, произойдет имплозия.

Имплозия. Очень, очень скверное слово. До сих пор Эди искренне считала, что самые скверные слова – сплошь англо-саксонского происхождения и относятся к определенным частям человеческого тела. Она ошибалась. Ни одно из знакомых ей срамных словечек в подметки не годится этому холодному, безукоризненно точному латинизму: «имплозия».

– Думаете, мы продолжим это… – Фрэнки всплескивает руками. – …погружение?