Он мне в любви признавался. Как это пережить?
Ольшанский бесстрастно смотрит в окно, только вертикальная складка между бровей говорит о том, что он напряженно думает. В дом по ступенькам поднимаюсь первая, и лишь только за нами закрывается дверь, разворачиваюсь и хватаю Демида за лацканы пиджака.
— Ты знал, да? Знал? Вот такая у тебя честная игра, Ольшанский? — гневно кричу и трясу его как будто хочу это признание вытрясти.
— Что именно? — уточняет Демид все с тем же бесяче невозмутимым видом.
— Что Рустам там будет. Ты соврал, что его нет в списках?
Демид молчит, а я еще сильнее трясу, даже руки болеть начинают. Внезапно на них словно надевают наручники — запястья зажимают тиски, и меня вдавливает в стенку тяжелое мужское тело.
— Это кто здесь заговорил о честной игре, а? София Айдарова? Да, я знал, что Рустам будет на приеме, и вышло все лучше не придумаешь. Он даст тебе развод, чтобы не навлечь на себя славу рогоносца. Ты мне лучше, сестренка, вот на какой вопрос ответь. Какой у тебя срок?
В меня впиваются черные глаза с холодным блеском, и я забываю как дышать.
Мы сверлим друг друга перекрестными взглядами, воздух между нами пронизан воображаемыми молниями. Готова поклясться, что я наяву вижу искрящиеся ломаные линии.
Дышу глубоко и с надрывом, выдергиваю из стального захвата руки, поспешно накрываю живот.
От этого движения Демид непроизвольно отшатывается и прячет руки в карманах. Он предельно напряжен, на скулах желваки ходят ходуном, и я уверена на сто процентов, что его руки сейчас сжаты в кулаки.
— Ты… — наконец получается у меня вытолкнуть из глотки, — откуда ты… узнал?
Он молчит.
— Тебе Анна сказала?
Он продолжает молчать, и когда я вот-вот готова взорваться от этого невыносимого молчания, выдергивает из внутреннего кармана пиджака телефон. Скользит пальцем по экрану и разворачивает ко мне.
Узнаю вскрытый облачный файл с моим настоящим эпикризом. Пароль — телефонный номер Анны…
— Ты рылся в моих файлах, — бросаю обвинительным тоном, но в ответ обрушиваются тонны настоящего арктического льда.
— Ты меня обманула, — голос Ольшанского звучит как приговор. — Я бы палец о палец не ударил, если бы знал, что ты осталась беременной от этого ублюдка Айдарова.
— Только попробуй причинить вред моему ребенку, — шиплю я. — Это моя дочь, ясно тебе? Только моя.
Мне удается его ошеломить.