Неверный

— Дочь? — рассматривает недоверчиво все еще плоский живот. — Откуда ты знаешь?

Силы разом меня покидают, сползаю по стенке на пол.

— Не знаю, — качаю головой, — просто знаю и все.

Он молчит, смотрит в потолок, разглядывает стены. В воздухе повисает звенящая тишина, но на меня она действует успокаивающе. Закрываю глаза и запрокидываю голову, упираясь в стену.

— Самый дебильный пароль, который только можно придумать, это чей-то телефон, — заговаривает первым Демид. — Мне даже ломать было неинтересно.

— Почему тебе так нравится выставлять себя подонком и сволочью? — спрашиваю, не открывая глаз.

— Возможно потому, что я такой и есть, — уклончиво отвечает Демид и продолжает без перехода: — У тебя час на сборы. Через три часа у нас самолет.

***

Наверное я чего-то такого и ожидала, поэтому и не позволяла себе расслабиться. Стоит нам войти в здание аэропорта, как я сразу замечаю Рустама с двумя охранниками. Они стоят у входа в зону предполетного досмотра и, увидев нас, даже не шевелятся.

Оборачиваюсь к Демиду.

— Ты опять?

— Не хочу потом поиметь лишние проблемы, — он даже не отрицает, чуть заметно пожимает плечами. — Ты все еще можешь передумать. А я все еще не тяну на конченного отморозка.

— Тебе нужно было идти в режиссеры-постановщики, — бубню сердито. — Ты помешан на постановочных сценах!

— Я польщен, что ты такого высокого мнения о моих возможностях, но придется тебя разочаровать, — отвечает Демид. — Я не президент, чтобы перекрывать аэропорт и не впускать сюда Айдарова.

Внутренне сжимаюсь, хочется зажмуриться и закрыться руками. Но Рустам больше не делает попыток ни заговорить со мной, ни остановить. Он просто стоит и смотрит.

И тогда я понимаю. Он ждет, когда мы подойдем ближе. Я никак не попаду на паспортный контроль и предполетный досмотр, минуя Рустама. А Демид не хочет вмешиваться.

Мы быстро проходим регистрацию и направляемся к пограничной зоне.

— Иди за мной, — приказывает Демид, и я иду, не чувствуя под собою ног.

Сейчас мне предстоит самое тяжелое — пройти мимо Рустама, глядя ему в глаза. Он должен понять, что это мой окончательный выбор. Но стоит войти в зону его воздействия, меня начинает трясти.

Заставляю себя поднять глаза и едва удерживаюсь от крика, увидев напряженный, полный боли взгляд. Муж больше ничего не говорит. Не просит, не угрожает Демиду, не уговаривает меня вернуться.

Он молчит и смотрит. Я тоже смотрю.