Стигма ворона 2,

22
18
20
22
24
26
28
30

— А я на своего духа не в обиде, — неожиданно заявил Ларс. — Он дал — он и взял. Имеет право… А вот ты — дело другое…

— Не начинай, — одернул его Эш. — Мы только что из одной драки ноги едва унесли, а ты уже другую заводишь.

Ларс с хитрым прищуром взглянул на Эша, улыбаясь лучистыми морщинками вокруг глаз.

— Нет, ну ты погляди. Малой-то в роль начальника по самую гарду вошел — теперь только пинком вытаскивать…

— Уж не твоим ли? — зыркнул на наемника Эш.

Тот невесело рассмеялся.

— Эээ нет, я так высоко ногу сейчас не задеру, да и лениво. Пинать тебя теперь будет жизнь. Каждый раз будет пробовать, из какого металла ты сделан…

— Как будто до этого она меня по голове гладила, — усмехнулся Эш.

— Да она-то тебя не гладила, да ты воспринимал все иначе. К примеру, вот сними пацану штаны и высеки на заднем дворе. И что будет? Он сопли утрет и пойдет с приятелями рыбу ловить. Ну и шут с ним, что присесть нельзя — стоя тоже хорошо ловится. Понимаешь? А сделай то же самое с нашим почтенным Хэном — и ты поутру его из петли уже холодным вынешь.

— Чтож ты меня в каждую бочку затычкой-то делаешь, — насупился кузнец. — Ну, опростоволосился малость, с кем не бывает?..

— Вот! — поднял палец крыс. — Я еще только на словах предположил, а он уже себя жрать начал. Не то чтобы я сильно расстраивался по этому поводу, но суть-то в том, что в зрелости каждый из нас становится каннибалом. Мы и других жрем, и себя не жалеем. Так что держись, ворон. Раньше бы отряхнулся и пошел, а теперь каждая промашка будет как кость в горле. В особенности, если она будет стоить кому-нибудь жизни. Да хоть того же кузнеца, к примеру…

— Сперва в голоштанники меня записал, а теперь и вовсе определил в покойники? — рыкнул Хэн, скалясь, как нашкодивший пес при виде хворостины.

— Угомонитесь оба, — нахмурился Эш. — Другими словами, с твоей точки зрения зрелость — это когда готов жрать себя за промахи?..

— Нет, — буркнул крыс, опираясь рукой о высокую луку седла. — Зрелость — это когда берешь на себя ответственность. Причем даже за тех, за кого по идее ты отвечать-то вроде как и не должен..

— А ты, Ларс? — спросил вдруг Эш. — Ты тоже берешь на себя ответственность даже за тех, за кого отвечать не должен?

Наемник как-то невесело рассмеялся.

— А я уже преодолел рубеж «зрелости» и вошел в состояние под названием «мудрость». Так что мои морально-нравственные обязательства теперь строго ограничиваются согласно договору…

Эш задумчиво посмотрел на крыса.

Не спроста он ввел это ограничение. Впервые Эш задумался о Ларсе, как о человеке. И начинал понимать, что под ироничным тоном и насмешливой улыбкой скрывается нечто большее, чем казалось вначале.

А крыс продолжал рассуждать о жизни все тем же небрежным тоном, при этом неловко сутулясь в седле и время от времени морщась от боли. И хотя самым правильным было бы не останавливаться до самого обеда, Эш в первом же удобном перелеске объявил привал.