Симфония времён

22
18
20
22
24
26
28
30

Как будто я мог об этом забыть.

– Знаю.

Сефиза нахмурилась: видимо отсутствие бурной реакции с моей стороны выбило ее из колеи. Потом она отвернулась и пробормотала:

– То, что ты сделал… То, что вы с Гефестом провернули, ради того чтобы обеспечить мне место при дворе, просто…

Она осеклась, покачала головой и добавила:

– В любом случае я не собираюсь оставаться во дворце. Ты не сможешь долго удерживать меня здесь.

– И все-таки я попробую, любой ценой, – пробормотал я, складывая руки на коленях, чтобы хотя бы как-то сдержать охватившее меня странное напряжение.

Сефиза снова пронзила меня гневным взглядом, ярость в ее глазах постепенно сменялась растерянностью.

– И снова дашь мне возможность устроить на тебя покушение? – иронически поинтересовалась она.

Однако, несмотря на холодный тон, в ее голосе явственно звучали нотки непонимания.

Я устало пожал плечами.

Я вовсе не пытался изображать равнодушие, мне действительно стало все равно, буду я жить или умру. Я всегда был готов принять свою судьбу, как и в той, другой жизни, в которой Сефиза убила меня из милосердия.

Смирившись, я сдался ей на милость, надеясь, что она поймет: больше никогда я не причиню ей никакого вреда.

– Отныне моя жизнь, нет, мой мир, принадлежит тебе.

Девушка резко втянула в себя воздух, удивленно захлопала глазами, заблестевшими еще ярче.

– У тебя нет права говорить такое! Это полная бессмыслица, Верлен! Ты же Тень, а Тень жесток. Человек, скрывающийся под этими черными доспехами, должен быть именно таким…

– Упомянутые тобой качества – это атрибуты моей должности, ты не находишь? А Тень был просто миражом, Сефиза. Он был всего лишь мечом в руке императора, его палачом, его пешкой. Да к тому же круглым идиотом, напичканным ложными верованиями, – теперь я это понимаю…

Сефиза вдруг вскинула руку и ткнула смычком в мою сторону, ее лицо исказилось от злости.

– Заткнись! Я отказываюсь это слушать! Я тебе запрещаю!

– Хорошо, как пожелаешь, – немедленно согласился я и выставил перед собой открытые ладони, показывая, что сдаюсь и не желаю ругаться.