Ополченец

22
18
20
22
24
26
28
30

— Когда я вырасту, тоже уйду в охотники! — решительно заявила Анна.

— Не выдумывай, моя дорогая, — опять нахмурилась матушка. — Приличные люди в охотники не уходят.

— А разве Владимир Всеволодович неприличный?

— Ах, я ведь не то хотела сказать. Дорогая, отчего бы тебе не помолчать? Ты смущаешь гостя, и твой ужин стынет!

Старшая, Елена, задавала другие вопросы. Под её томным взглядом я чувствовал себя как мороженое в микроволновке. Мороженое, правда, в такой ситуации становится мягким целиком и полностью, а вот я… не совсем.

— Вам, наверное, очень одиноко, Владимир Всеволодович, — низким приятным голосом говорила девушка, словно невзначай выдвигая вперёд грудь. — Всё время в пути…

— Бывает, Елена Афанасьевна, — сказал я, подпустив в голос тщательно отмеренную долю вселенской скорби. — Да и коллектив-то всё больше мужской. Знаете, этот грубый юмор, разговоры только о делах… Иногда так не хватает тепла.

— Ах, как же я вас понимаю! Порой мне кажется, что я тоже совсем одна в этом мире. Никто меня не понимает!

— Поверьте, я вас понимаю. Моё сердце открыто всегда.

— Когда у кого-то открытое сердце, окружающие постоянно норовят запереть его снаружи…

— Сердце охотника не запереть, Елена Афанасьевна.

— Как жаль, что я не охотница…

— Зато я — охотник.

Я подмигнул, Елена Афанасьевна покраснела. А господин Абрамов грозно откашлялся.

— Дочь моя, оставь, пожалуйста, свои романтические бредни для подруг! Господин охотник у нас по делу.

— А я слышала, что вы — дворянин? — сменила стратегию Елена.

— Да, унаследовал титул от дядюшки, — кивнул я. — Уже очень скоро меня введут в общество, и тогда, надеюсь, я смогу оказывать вам и светские визиты.

— Ах, поскорее бы…

— Я и сам жду не дождусь.

Абрамов сопел и пыхтел, но ничего не мог поделать с той кевларовой нитью, что протянулась между мной и его дочкой.