Ополченец

Я уже повернулся к кучеру спиной, намереваясь уходить, как вдруг он меня окликнул:

— Ваше сиятельство! Вот, кстати, насчёт этого самого кредебита…

Глава 22

Егор, который в экономических прогнозах ничем помочь не мог, свинтил собирать пацанов для рейда на колдуна. Плотник, явившийся через час, продолжил делать мне красиво. Захар шарашился по усадьбе. К Даниле — вернее, к Груне, — пришла повитуха. Тётка Наталья с Марусей отправились туда же, помогать.

А мы с Тихонычем заперлись у него в кабинете, где несчастный управляющий обхватил голову руками и сидел, являя собой изображение мировой скорби.

Дело было в том, что кучер, внезапно переобувшийся в мою пользу, когда его снаряжали на аферу с каретой, слышал разговор градоправителя и секретаря. В числе прочего там было сказано, что после того, как меня с позором поймают на взятке, на следующий день ко мне в имение явится кредитор.

Насколько я понял из сбивчивого бормотания кучера (который сам, откровенно говоря, понял не много), конечной целью этой многоходовочки было превращение меня в карманного охотника градоправителя. Дескать, одно его слово — я и из Ордена вылечу, и всего своего имения лишусь. А потому вынужден буду состоять при Абрамове и по его указке бить нечисть, на которую тот укажет, да ещё и долю с добычи засылать.

Мотивы градоправителя понять было можно. Твари городу досаждали то там, то сям, а охотников было мало. Да и те, что были, всё больше тянулись к Смоленску, затем — к Москве и Петербургу. В частности из Петербурга регулярно собирались рейды в то, что на сленге охотников называлось Пеклом. И, как ни грустно было мне это осознать, Пеклом в этом мире была, кажется, примерно вся Европа. Вот там твари жили вообще как у себя дома, а люди ютились в пещерах.

Русские охотники, разумеется, считали своим долгом спасти братьев по разуму от неминуемого вымирания. Однако дело это было небыстрое, нелёгкое, и требовало огромных человеческих ресурсов — которых тупо не хватало. Поэтому по сути на данном этапе Пекло было этаким сафари для самых крутых, прокачанных и удачливых охотников.

О том, что происходит за океаном, вообще доходили только жуткие слухи — что там якобы всё ещё хуже, чем в Европе. Откуда брались слухи — неизвестно, однако причин не доверять им, похоже, не было.

— Ну всё, минута молчания окончена, — сказал я. — Давай конструктивно. Сколько мы должны и чем нам всё это грозит?

Тихоныч опустил руки на стол и, глубоко вдохнув, признался мне в сокровенном:

— Почитай, тысячу империалов.

Я присвистнул. Н-да, солидно. За пару дней столько не заработаешь, хоть ты купайся в крови потусторонних тварей.

— О рассрочке договориться сможем? — спросил я.

— Если господин Салтыков приедет — а я думаю, что он и приедет, — то вряд ли.

— А Салтыков — это кто?

— Ростовщик известный. Почитай, всё Поречье в кулаке держит, и в Смоленске связи имеет.

— И чего ему надо?

— Ну как, «чего»? Денег.