Долгая навигация

1

— Осень, — сказал вдруг за ужином Валька Новиков и замолчал — умело: в кубрике притихли, прислушались.

— Осень, — сказал он, — такая пора, когда Шура Дунай заводит себе вилку.

Шура посмотрел на него и не сказал ничего.

За навигацию Валька похудел, стал легок и насмешлив. Он отпустил светлые усики, завел безупречный пробор и с достоинством и небрежением носил узкий, латунного блеска галун старшего матроса. Вместе с ним в эту осень старморами стали Сеня и Доктор, и настал теперь их черед обожать тот старый, как флот, анекдот, в котором старший матрос, уличенный в неотдании чести, говорит доверительно: «Товарищ адмирал. Если мы с вами ссориться начнем — что матросы подумают?»

Осень надвинулась, — неся, как всегда, перемены, тревогу и встрепку. Засвежило сразу и крепко, ветер и стук волны хозяйничали в бухте; корабли больше не были главными здесь, мотали мачтами вразвалку. И люди в бушлатах и рвущихся с плеч плащах проходили по мокрому камню спеша, воротя прочь лицо от ветра.

Сумерки, сумерки… октябрь.

В эту осень особенно часто и жестко штормило; в эту осень пора было идти в док; зачитали на мокрых палубах приказ о призыве и увольнении в запас; пришла старпому радиограмма, что родилась дочь; в эту осень ушел с «полста третьего» боцман.

Шура стал главстаршиной.

И обзавелся вилкой.

2

— Вахта!

— Есть вахта… Вахтенный по плавпирсу матрос Мирошниченко.

— Раевский, командир торпедолова, на борту?

— Должен быть. С кинофильма с казармы пришли, и он пришел.

— Ну-ка, подыми кого на «восемьдесят пятом».

— …Товарищ мичман. Товарищ мичман!

— Но?

— Там до вас кап-три, командир «полста третьего».

— Кто?.. Который час?

— Ноль часов двадцать одна.

— Проси!