Долгая навигация

Пятеро парней с топорами и ломами столкнулись, тяжело дыша, на полубаке.

Его не было.

— Да чтоб тебя так и перетак… — и, высказавшись всласть, пошли, грохоча ломами по трапам. Вошли в коридор и услышали короткий и требовательный звонок. Командир вызывал дежурного к себе в каюту.

Надо полагать, Демченко несколько удивился, когда в час ночи его разбудила вся эта история.

— Дымов! Объясните мне, что происходит на корабле.

— Это… Привидение ловим, товарищ командир.

Из каюты Дымов выскочил в лиловых пятнах. А еще через полторы минуты (достаточно, чтобы одеться по полной форме) капитан третьего ранга Демченко лично замкнул электрическую цепь колоколов громкого боя.

Сигнал учебно-боевой тревоги пронзил и перевернул корабль.

Демченко гонял их до четырех утра. Он устраивал пожары, рвал в бортах небывалые пробоины и взрывал поблизости ядерные бомбы, обещая при всем этом выбить к военно-морской матери всю потустороннюю дурь.

Но, как известно, лихая словесность никогда не заменяла в полной мере материалистический подход. Хуже того: половина экипажа уверовала спросонья, будто тревогу сыграли оттого, что привидение поскреблось в командирскую каюту.

Единственным, кто не верил в пришельца, оставался Карлович.

— Муть все это, — говорил он, сердито дуя в кружку с чаем и со звоном разгрызая масло. — …Опять кок вечером масло в тепло не клал. Муть все это! Вы все на вахте спите и видите разную чепуху.

В одну из последующих ночей Карл был дежурным по низам. Когда сыграли подъем, он спустился в кубрик, сел на трапе и смешно вытаращил глаза:

— Буксир хотел утащить.

Падая с коек от хохота, едва дознались, в чем дело.

Привидение явилось Карлу уже под утро. Не было ни шагов, ни прочих эффектов. Просто в пять утра Карлович услышал, как над его головой пополз, заскрипел по палубе тяжеленный буксирный трос. Тот самый трос, за который, будучи боцманенком, Карл отвечал.

Как бежал Карлович наверх с ломиком в руке — оставалось лишь догадываться.

На палубе не было никого. И никаких следов — только свежая отметина в инее от распрямившегося троса.

И теперь Карл тихонько сидел на трапе, а лицо его было — как у того студента, которому покойник в анатомичке ответил на рукопожатие («медики шутят»).

…Приехал с побывки боцман. Годки пошли к нему и, посмеиваясь, рассказали о делах невероятных. Юрьевич в детали вдаваться не стал, показал мохнатый кулак: