Серега пожал плечами: сие ведомо лишь мичману Карпову.
— Ясно, — сказал Луговской. Взглянул на часы. — Полчаса до старта. Вырезка наличествует? Картошку начинать жарить через полчаса. Антрекоты позже. Главное — не передержать.
— Виноват, — сказал Серега, и стоявший все время навытяжку рабочий по камбузу Мишка Синьков вдруг звучно утер нос.
— Семь антрекотов, — утомляясь необходимостью толковать, сказал Луговской. — С картошечкой, со свежим лучком. Гребцам и командиру шлюпки.
— Виноват! — сказал Серега в другой тональности.
— А Карпову от меня — привет. Старый волк. Должен знать, как
На безлюдные, сказочно прибранные ростры «полста третьего» вылез сонный Серега Солунин с миской и круглым тесаком. Его рассматривали в полсотни биноклей. У кого не было бинокля — пялились так. Серега лениво отхватил семь алых ломтей, кинул в миску, запер мясной ящик и пошел вниз. Вылез Мишка и тщательно, важно прибрал колоду.
У всех на глазах затевался невиданный фокус. На палубах и мостике четко выкрашенного «полста третьего» не было ни души. Никакого движения не было на корабле, и вахтенный возле сходни стоял, словно был игрушечный. Только воздух быстро дрожал над трубой: видно, камбуз работал вовсю.
Главные судьи на берегу отложили игры: никто не пришел на площадки. Все ждали гонок. Солнечная, вспененная тишина качалась над бухтой.
Движение и голоса сдержанно бурлили у плавпирса, где, носом к понтонам, сгрудились два десятка ялов. Спокойно подходили шлюпочные команды. Рослые, крепкие гребцы разувались, аккуратно выстраивали на пирсе прогары, спускались в шлюпки. Иван, оглаживая банку, коротко рассказал Шурке о старпомовском призе.
— Чиф у нас с юмором… — протянул Шурка, а прозвучало: попробуй теперь проиграй.
— Отдыхать! — рявкнул боцман.
И подошла, ткнулась бортом шестерка «сто восьмого», загребными Женька и Саня Кожух, старшиной — сам командир, капитан третьего ранга Громов. Поздоровались. Говорить было не о чем.
— Внимание! Начинаю проверку комплектации! — флагманский специалист РТС капитан третьего ранга Милашкин, суровый, с грубым лицом, раскрыл красную корочку ШСК. Милашкин был нынче главным судьей гонок, и это справедливо. Шлюпку он знает, а гребет — дай бог каждому.
— …Снабжение шлюпок!.. — объявил громогласно он, поднимая и поворачивая вправо и влево голову, с таким видом, будто сообщит сейчас нечто важное и безусловно новое, — определено Регистром СССР! Регистр Союза ССР, часть четвертая, шестьдесят пятый год! — Простуженная некогда и навсегда, глотка Милашкина рычала, и в шлюпках улыбались, слушая с удовольствием: Милашкина на бригаде любили.
Список снабжения шлюпки длинен: от весел, уключин — до флага и семафорных флажков, румпеля прямого и румпеля изогнутого. Милашкин зачитывал по ШСК наименование утвари, и в шлюпках предъявляли названный предмет; помощники главного судьи проверяли. Походило на игру в лото, и если б играли в лото, то выиграл бы Раевский. Его шлюпка была укомплектована полностью. «Сто восьмой» и то отличился: в шлюпке не было якоря. В середине проверки один из помощников-судей, минер первого дивизиона, подбежал к Милашкину, зашептал на ухо.
— Раевский! — весело крикнул Милашкин. — Что с веслами намудрил?
В шлюпке глухо забубнили. «Минер-раз» фигурировал в этом ропоте как человек нехороший.
— Имею право, — сказал Раевский. Милашкин глянул в шлюпку и успокоился. «…Киса для шкиперского имущества, с мотком ниток, иглой, кусками парусины и мотком линя — одна!..» Почти никто не уловил сути его разговора с боцманом. Весла лежали, пришкертованные к бортам, упрятанные от дурного глаза. Громов осторожно заглянул через борт. Осторожно потрогал лопасть, покачал головой:
— Рискуешь, Леонид Юрьевич…