Равномерно и монотонно шепелявили в гудящем море винты.
…Почти неразличимый хлопок.
Залп.
Запела торпеда, и он впился в этот зудящий звук: бешено крутя винтами, она прорывала гудящее море.
Это было то главное, ради чего они дурели здесь от качки, ради чего держал Валька лодку сорок минут.
Волна стукнула в днище, — даже заныло в лопатках.
Корабль сваливало порывом ветра, картушка быстро катилась вправо, и навстречу качению картушки шло пение торпеды…
— Полста семь! Полста пять! Полста три! Полста! Сорок девять!..
Винты торпеды вдруг облегченно, неправильно взвыли.
Валька верхним чутьем почуял, что случилось что-то не то и сейчас он торпеду потеряет… не успев подумать, уже перебросил тумблер в «эхо» и выщелкнул в торпеду, чуть упреждая ее ход, импульс — узкий удар ультразвука.
В яростном набеге эха от волнующегося моря — звонких, нежно звенящих пузырьков и колокольчиков реверберации, — через томительно долгие секунды…
Молчали на мостике.
Ждали результатов залпа в отсеках подводной лодки, на корабле-цели, на торпедных катерах охранения.
Но на мостике «полста третьего» молчали, первыми узнав из выкрика Вальки, что,
…пришел очень слабый, почти недостоверный металлический отзвук, отголосок, прозрачная царапинка в разноцветном и буйном сплетении шума.
— Есть! — сказал Шура.
— Есть, — повторил он, садясь. — Соображаешь.
Больше винтов торпеды не было.
Лодка уходила, меняя глубину и курсы.
Паренек на корабле-цели, видно, взял торпеду и, потеряв, не решился себе в том признаться. Корабль-цель, вскипев винтами на полную мощность, выполнял маневр.