Серебряные змеи

– Как книга внутри книги? – спросила Зофья.

– Это единственное, что имеет смысл, – сказал Энрике.

Что бы они ни искали – на нем должен быть изображен тот же символ. Они вместе повернулись к столам, заваленным сокровищами.

Теперь им оставалось только начать поиски.

28

Зофья

Два часа до полуночи…

Зофья не знала, сколько времени они с Энрике провели за работой. Но ей не нужно было считать часы, чтобы услышать, как звуки снаружи библиотеки стали громче: все суетились в ожидании Полночного Аукциона. Мысль о том, что Спящий Чертог заполонили толпы незнакомых людей, заставила ее содрогнуться. Зофье ужасно не понравилось стоять снаружи и приветствовать членов Вавилонского Ордена. Ей не нравилось, когда все прижимались друг к другу, и ей не нравилось, что с ее ростом она всегда оказывалась на голову ниже всех окружающих.

Что ей нравилось, так это тишина и четкие задачи: им с Энрике нужно было осмотреть все артефакты и найти символ лемнискаты. По крайней мере, у нее было занятие. Когда девушка узнала, что Северин не нашел Божественную Лирику, она не могла говорить, а по ее лицу текли слезы. Но это была не печаль. Она уже чувствовала это однажды, когда ее семья отправилась на озеро. Она заплыла слишком далеко, радуясь, что под водой не слышит криков других детей. Но вдруг ее нога попала в сеть, и она не могла держать голову над поверхностью дольше нескольких секунд. Хела совершенно случайно заметила, что ее младшая сестра тонет, и позвала отца, который бросился в озеро и спас ее.

Зофья не могла забыть, каково это – брыкаться ногами, бить руками по воде, выплевывать озерную воду и глотать воздух. Она не могла забыть разочарования от собственного бессилия и осознания того, что ее старания ничего не изменят и что воде – темной и глубокой – нет никакого дела, выживет она или нет.

То же самое она чувствовала при мысли, что Лайла умрет.

Осматривая предмет за предметом, Зофья думала о том, что все ее усилия не принесли никакой пользы, но она надеялась, что на этот раз ей удастся хоть что-то изменить. Оставалось изучить еще 212 артефактов, и в каждом неисследованном предмете Зофья находила математическое утешение, ведь каким бы маленьким ни был процент возможного успеха, обнаружение лемнискаты не выходило за пределы статистической области вероятности.

Энрике работал в полном молчании. Он напевал что-то себе под нос, и хотя Зофья обычно предпочитала тишину, она находила это фоновое гудение приятной константой. Еще Энрике разговаривал сам с собой, и Зофья поняла, что так же, как она находила утешение в цифрах, – он находил утешение в беседе.

К этому времени они уже осмотрели два из семи столов, но совершенно безрезультатно.

Когда Зофья пересела за другой стол, Энрике покачал головой.

– Оставь его на потом.

– Но почему?

Энрике указал на другой стол. Среди лежащих на нем вещей была маленькая записная книжка, покрытая золотым лаком, коллекция сверкающих перьев в кувшине, арфа, нитка нефритовых бусин с резными мордами зверей и пара чешуек. Он ничем не отличался от других столов, заваленных похожими предметами, и вероятность нахождения лемнискаты оставалась прежней.

– Ты чувствуешь этот запах, Феникс?

Зофья принюхалась. Она почувствовала запах металла и дыма. Она подошла ближе к тому месту, где стоял Энрике, и уловила запах чего-то еще… чего-то сладкого, вроде яблочной кожуры, брошенной в огонь.