Серебряные змеи

Энрике продолжал разговаривать сам с собой.

– Если бы нам удалось уговорить Гипноса вернуться, мы могли бы пойти в грот, но он терпеть не может оставаться один, и мы не можем просить Лайлу… она была так подавлена, и все это только ее расстроит… и я понятия не имею, где сейчас Северин… Руслан мог бы помочь, но Северин наверняка этого не одобрит, кто знает, что и сколько времени мы потеряем, если…

– Я могу пойти одна.

Энрике пристально посмотрел на нее. Зофья не сразу поняла, что произнесла эти слова вслух, но то, как они прозвучали, почему-то ее успокоило.

– Нет, я не могу просить тебя об этом, – сказал Энрике. – Я знаю, как ты не любишь новые ситуации. Я пойду с тобой.

Эти слова поразили Зофью. Она вспомнила ранние письма Хелы: О, не заставляй их волноваться, Зося. Они начнут переживать, что о тебе будет некому позаботиться, когда меня не станет.

Она не была ребенком, за которым нужно было постоянно присматривать.

– Я пойду одна. Твои знания пригодятся здесь.

Энрике пристально вгляделся в ее лицо, а затем кивнул.

– Я уверен, что в гроте будет пусто. Все, что тебе нужно сделать – быстро найти изображение лемнискаты. Если сможешь, постарайся выиграть для нас время. Я буду работать так быстро, как только смогу, и присоединюсь к тебе, как только что-нибудь найду.

Зофья кивнула и направилась к двери. Но как только она потянулась к ручке, Энрике окликнул ее:

– Феникс?

Она обернулась и увидела Энрике, который прислонился к одному из столов с каким-то предметом в одной руке и блокнотом в другой. Когда он улыбнулся, Зофья заметила, что левый уголок его губ поднялся выше правого. Девушке нравилась эта особенность, несмотря на ее асимметрию. Вдруг она вспомнила, как Гипнос поцеловал Энрике перед тем, как войти в левиафана. Наверное, Гипносу тоже нравилась эта неровная улыбка. От этой мысли ее живот пронзила неприятная боль.

– Что? – спросила она.

– Ты гораздо храбрее, чем большинство из тех людей, что здесь собрались, – сказал Энрике. – Никто из них не смог бы соорудить бомбу с закрытыми глазами или зайти в пасть механического чудовища и дать ему кличку «Давид». Верь в себя, Феникс.

Зофья кивнула, и у нее возникло странное, иррациональное желание. Она хотела, чтобы некоторые слова были осязаемыми; чтобы она могла поднять их с земли и всегда держать при себе, на случай если ей понадобится поддержка.

– Хорошо.

ПОКИНУВ БИБЛИОТЕКУ, Зофья увидела, что Спящий Чертог изменился.

Тихий и просторный атриум выглядел совсем иначе. Зофья потеряла счет серебряным сферам, которые украшали потолок. Она насчитала не менее одиннадцати Сфинксов, патрулирующих периметр. Прозрачный пол превратился в сцену. Сотворенные иллюзии в виде русалок выныривали прямо из ледяной поверхности, как из-под воды, и тянули руки к десяткам смеющихся мужчин и женщин, скользящих по бальному залу.

Рядом с коридором, ведущим в библиотеку, возвышался белый шатер. У Зофьи не было другого выбора, кроме как пройти сквозь него, чтобы попасть в зал, где располагалась ее лаборатория. Она перешагнула через гостей, развалившихся на подушках и вертевших в руках кубки с напитками. На их мизинцах поблескивали острые серебряные когти. Они выглядели точь-в-точь как кольцо Евы, и Зофья решила, что это инструменты кровного Творения. В углу шатра раздался громкий смех, и две женщины одновременно вонзили серебряные когти в запястья друг друга. Когда на коже выступили капли крови, женщины скрестили руки, позволяя алой жидкости капнуть в их кубки. Зофья быстро двинулась к выходу, но на ее пути встала еще одна компания людей: двое мужчин и девушка не старше Лайлы. Девушка стояла к ним спиной, и на лицах обоих мужчин застыли одинаковые ухмылки. Один из них отшвырнул свой бокал. Его лицо кривилось и искажалось, пока он не стал похож на второго мужчину, совсем как близнец.