Я похлопал по рукояти Пьющей Пепел.
– Я не один.
Батист покачал головой.
– Габи…
– Я не стану тратить время на спор, братья. Одна Дева-Матерь знает, чем я заслужил таких преданных друзей. Вот только вам не хватит псов, чтобы последовать за девчонкой, и нет таких скакунов, которые безопасно проскачут по тонкому льду реки. Каждая минута промедления дает Дантону подобраться ближе к горлу Диор. Так что дайте мне собак. Пожалуйста.
Псарь работал споро: облегчая сани, снял со спинки все, что только можно было. Потом я с братьями вышел на обледенелый пирс и посмотрел на Мер. Река тянулась вдаль, за пелену снегопада, а на нас со стен смотрели жители Авелин. Они, несомненно, терзались виной, ведь они отвернулись, когда Диор убегала. При этом они знали, что так она отвела от них тень, сама бросилась в пропасть, лишь бы избавить их от бойни. Говорили часовые громко, над древними бойницами стоял гам, который отдавался в пустоте моего сердца.
– В добрый путь, де Леон!
– Да благословит тебя Дева-Матерь!
– Лев идет!
– ЧЕРНЫЙ ЛЕВ ИДЕТ!
Батист сгреб меня в объятия.
– Да пребудет с тобой ангел Фортуна, Львенок. Да присмотрят за тобой Господь и все Его небесное воинство.
–
Аарон, однако, в ответ не улыбнулся.
– Это глупо, Габриэль.
– Назовем это безрассудством. Такой уж я. Теперь давай прощаться: пожелай мне доброго пути, а если захочешь помолиться за нее, проклинать тебя за это не стану.
– За нее? Не за тебя?
– Он не послушает, Аарон, – печально улыбнулся я. – Никогда не слушал.
Аарон перекинул мне через грудь бандольер, до отказа набитый серебряными бомбами, святой водой и фиалами санктуса, а потом крепко обнял.
– Помни, Габи, – прошептал он, – неважно, во что ты веруешь, главное – просто верить. – Он поцеловал меня в лоб, глаза его блестели. – В добрый путь. Мчи во весь опор.