Четверо должны уйти

Вулф посмотрел на него в упор:

– Да, сэр, я знаю. Я только сейчас впервые увидел этот диапозитив, и у меня было слишком мало времени, чтобы принять все меры предосторожности. Мистер Байноу столь нетерпеливо подгонял меня, что я позволил ему собрать вас всех здесь, хотя не имел ни малейшего представления о том, что с вами делать. И, призна́юсь сразу, вся затея могла бы провалиться, если бы мистер Гудвин не принес этот снимок. Вам известно, с какой целью нанял меня мистер Байноу. Вы оспариваете мое право проводить расследование?

– Нет, не оспариваю. – Фримм судорожно сглотнул. – Но имейте в виду, что здесь свидетели.

– Да, вы правы. – Вулф прищурился. – Была ли у вас возможность совершить убийство – вопроса нет. Вы там были, и ваша рука вас выдает. Возникает другой вопрос: почему вы выбрали такое место и время, когда на вас нацелились все фотоаппараты? Совершенно ясно, что вы поступили так специально, рассчитав, что в полиции решат, будто иголку выпустили из фотоаппарата. И вы оказались правы. Именно так и случилось. Остается два вопроса: где вы раздобыли иголку и яд и почему вы это сделали? – Он сделал жест рукой. – Первый вопрос я адресую к мистеру Кремеру и его подчиненным. Его способности и возможности идеально подходят для решения такой задачи. Что касается второго вопроса, то я могу лишь высказать несколько предположений. Учтите, что мы рассматриваем несколько гипотез, и одна из них основана на том факте, что вы являетесь исполнительным секретарем фонда Байноу, в деятельности которого принимала активное участие миссис Байноу. Возможно, она обнаружила или заподозрила, что вы излишне вольно распоряжаетесь средствами фонда, и собиралась поставить своего мужа в известность. Это вскроется после изучения бухгалтерских книг и прочей документации фонда. Другое предложение связано с высокой оценкой мистером Байноу добропорядочности своей супруги – он предпочитает слово «добродетель»…

Байноу прервал его. Он уже овладел собой, закрыл рот и обрел голос. Голос, правда, изменился: охрип и звучал громче, чем требовалось по обстановке.

– Молчите об этом, Вулф!

– Нет, сэр! – возразил Вулф. – Молчать я не стану. – И, не спуская глаз с Фримма, продолжил: – Возможно, вы усомнились в ее добропорядочности, попытались пойти на сближение, но ваши притязания отвергли. Конечно, вы не стали бы ее убивать, если бы она вас простила, а если нет? Что, если вы продолжали упорствовать, и она решила поставить в известность мужа? Вы бы лишились своего места и всего того, что с ним связано. Конечно, расследовать эту гипотезу – дело весьма щепетильное и сложное. Если вы растрачивали деньги фонда, мы докажем это по гроссбухам, а вот об отвергнутых любовных притязаниях записей не останется. Возможно, кроме вас, живых свидетелей больше нет. В таком случае…

– Нет, есть!

Все присутствующие уставились на Айрис Иннес. А она в свою очередь смотрела на Фримма; глаза ее метали молнии.

– Ах ты, хвастливый Казанова! – начала она звенящим от волнения голосом. – Ты намекал, что переспал с ней, в то время как я точно знала, что ты лжешь. Благодаря этому у меня наконец и открылись глаза на твою сущность. Помнишь, Хэнк? Помнишь, что ты мне заливал? Я молчала, потому что у меня было по горло своих неприятностей, но теперь – хватит. Пусть они узнают. – Она посмотрела на Вулфа. – Я все про него знаю. Он сказал, что…

Фримм вскочил и кинулся на нее. Я сидел слишком далеко, как и Кремер. Скиннер был совсем рядом, но окружные прокуроры только думать мастаки, а по части действий у них слабовато. Остановил Фримма Джо Херрик. Он успел схватить его за руку и дернул к себе, а тут уж подоспели мы с Кремером и вместе навалились на Фримма. Хотите – верьте, хотите – нет, но Миллард Байноу тоже подскочил. Мне даже показалось, что филантроп впервые в жизни собирается по-настоящему помахать кулаками, но Кремер с невиданной прытью встрял между ними, а я толкнул Фримма в кресло. И тут же сдавил его руки, поскольку третья гипотеза, которую Вулф еще не расследовал, могла заключаться в том, что Фримм не использовал весь свой запас отравленных иголок.

Байноу, по-прежнему сжимая кулаки, встал лицом к Кремеру и отчеканил:

– Это ведь он высказал такое предположение… что иголку выпустили из фотоаппарата. – Его подбородок мелко задрожал. – А моя жена не захотела поделиться со мной… в Страстную пятницу. Хотела дождаться, пока не закончится Пасха. Он все это знал. Конечно знал. Он…

Байноу вдруг стиснул зубы и замахнулся на Фримма.

– Успокойтесь, пожалуйста, мистер Байноу, – с необычайной мягкостью произнес Кремер, удерживая миллиардера за плечо.

– Может быть, кто-нибудь наконец поможет мисс Иннес подняться с пола? – прорычал Вулф.

Глава 8

Вопрос об отвергнутых любовных притязаниях на судебном заседании не всплывал, а Айрис Иннес не пришлось давать показания. Все это было ни к чему, поскольку следователь быстро обнаружил, что Фримм растратил более четверти миллиона долларов из средств фонда Байноу, а Кремер, в подтверждение высокого мнения Вулфа о своих способностях и возможностях, нашел, где Фримм раздобыл иголку и яд.

Если вам захочется полюбоваться розовой, как фламинго, вандой, позвоните мне, и я вам это устрою, если не буду занят, конечно. Для нее Вулф с Теодором выделили даже отдельную скамейку в оранжерее. Байноу прислал драгоценное растение Вулфу вместе с банковским чеком на круглую сумму. Я не располагаю доказательством, что Вулф намекал Байноу про ванду, но я не сопровождал Вулфа в экскурсии по оранжерее Байноу, так что останусь при собственном мнении.

Если же у вас есть небольшое темное дельце и вы хотите нанять Мурлыку, то я опять же готов для вас это устроить. Но с одним условием: не сулите ему слишком много. Он дуреет от денег.