В ту ночь Нина бодрствовала у постели Леони, дыхание которой стало глубоким и ровным. Сон пытался сморить и ее, однако Нина ему сопротивлялась. Она заплела волосы в косы и стала прислушиваться к темноте, надеясь уловить из узкого окошка над кроватью звуки. И действительно, сразу после полуночи с улицы донеслись приглушенные голоса и шорохи: на повозку что-то грузили. Встав на цыпочки, Нина увидела, что в прачечной горят фонари, а девы-хранительницы укладывают в фургон тюки, обернутые в бумагу и перетянутые шпагатом. Выстиранное белье, предположила Нина.
Она поспешила в монастырскую столовую. Поскольку пищу в монастыре принимали строго по часам, Ханна могла наверняка рассчитывать на то, что в промежутки между трапезами в столовой никого не бывает. Если бы какая-нибудь послушница-бунтарка искала, где припрятать одежду, это место пришло бы на ум в первую очередь. Нина опустилась на четвереньки и поползла вдоль стен обеденного зала, слегка постукивая костяшками пальцев по плиткам, которыми был выложен пол. Она уже почти сдалась, как вдруг одна плитка отозвалась на стук необычным коротким эхо. Пустота!
Поддев плитку ногтями, Нина вскрыла пол. Сапоги, солдатские штаны, две фуражки, оружейный ремень и – хвала святым! – длинный светло-голубой сарафан и белая блузка. Нина натянула блузку с сарафаном прямо поверх своей одежды, небрежно уложила косы на голове в виде короны и проскользнула на кухню, где после долгих поисков обнаружила под жестяной банкой с мукой кухаркин ключ. К тому времени, как она отперла дверь и выбралась во двор, девы-хранительницы уже закрыли дверцы фургона и покинули монастырь.
Нина знала, куда они направляются, поэтому не стала их догонять, а срезала путь через лес, чтобы напрямую выйти к главному входу старой крепости. Она также знала, что поступает необдуманно и что правильнее было бы посвятить в ее план Адрика и Леони. Ей следовало выждать, провести тщательную разведку. Но на деле ситуация такова: они больше не могут задерживаться в Гефвалле, не вызывая подозрений. Девы источника в любой момент могут лишиться доступа в крепость. Кроме того, если уж начистоту, Нина просто должна действовать. Должна выяснить, почему голоса привели ее сюда и что произошло на холме. Мертвые обратились не к Адрику или Леони, а воззвали к ней. И она им ответит.
Она быстро шагала, петляя между деревьями, ориентируясь на огни завода, мерцавшие вдалеке. Несмотря на скорбь и гнев, своих всегдашних спутников во Фьерде, Нина признавалась себе, что ей нравится путешествовать по этой стране. Ей нравилось наблюдать за обычной жизнью обычных фьерданцев, видеть, что они люди, а не монстры, что большинство из них мечтает о мире и процветании, сытном ужине и теплой постели. В то же время она помнила, что головы местных жителей до сих пор забиты чудовищными предрассудками, и немало фьерданцев уверено, что гришей надо сжигать на кострах. Она никогда не забудет жестокости фьерданских властей и пыток, которым подвергали ее дрюскели; голода и заточения в трюме корабля; кошмаров гришийской темницы в Ледовом Дворе, где Ярл Брум пытался обратить таких, как она, в оружие против самих себя.
Нина поднялась на вершину каменистого холма вовремя: фургон как раз прибыл, ворота открылись. Скользя на пятках и рискуя покатиться кубарем, девушка съехала вниз по склону. Тело, скроенное для нее Женей, все еще казалось чужим, да и умением передвигаться незаметно Нина похвастаться не могла.
Прячась в тени придорожных деревьев, она проследила, как последняя дева-хранительница, нагруженная тюками с одеждой, скрылась за воротами. Только после этого Нина вышла на дорогу и побежала к входу.
– Простите, – задыхаясь, проговорила она, – я задержалась.
– Это не моя забота, – заявил стражник. – Знаешь, какие тяжелые эти двери? Жди сестер здесь, снаружи.
– Но… но… понимаете, мне надо было… по нужде, – мучительным шепотом забормотала Нина.
– Чего-чего?
– Мне нужно было… облегчиться. – В глазах стражника тут же мелькнул ужас. Джель благослови фьерданцев с их нелепой стыдливостью. – Я присела… – Нина сделала паузу, –
– Меня… это не касается, – прошипел стражник.
На глазах Нины показались слезы.
– Мне надо быть та-а-ам, – захныкала она. – Меня снова будут руга-а-ать.
– Во имя Джеля, прекрати реветь!
– Прости-и-те, – подвывала девушка. – Я так б-боюсь наказа-ания.
– Давай, давай, проходи уже! – Стражник торопливо отодвинул засов и приоткрыл ворота, впуская ее внутрь. – Только не реви.
– Спасибо, спасибо, – бормотала Нина, кланяясь и всхлипывая, пока ворота за ее спиной не закрылись, а потом деловито вытерла нос и огляделась по сторонам. На заводе, закрытом на ночь, стояла тишина. Нина знала, что где-то поблизости солдаты играют в карты или укладываются спать, не спит только охрана.
Она быстро миновала проход, ведущий в огромный цех, где в жидком лунном свете, льющемся из окошек, безмолвно темнели очертания громадных машин и механизмов. В следующем помещении стояли массивные баки, но чем они наполнены, определить было невозможно. Нина приложила ладонь к одному из них. Стенка была еще теплой. Может, здесь плавят металл или смешивают краску?
ebooksa