– Какое другое объяснение здесь может быть?
– Что заставляет вас думать, что это была любовная история?
– У мадам Дюбрей была привычка посещать его здесь вечерами. Кроме того, с тех пор, как мосье Рено приехал на виллу «Женевьева», мадам Дюбрей внесла в банк наличными четыре тысячи английских фунтов.
– Я думаю, что так могло быть, – сказал Стонор спокойно. – Я перевел мосье Рено эти деньги по его просьбе. Но они были не для любовных интриг.
– Э!
–
– Ах, вот так идея! – вскричал следователь, потрясенный услышанным.
– Шантаж, – повторил Стонор. – Старику пустили кровь и довольно лихо. Четыре тысячи за пару месяцев. Вот это да! Я говорил вам, что Рено окружала тайна. Очевидно, эта мадам Дюбрей знала о ней достаточно, чтобы завернуть гайки.
– Это возможно! – воскликнул следователь взволнованно. – Определенно это возможно.
– Возможно? – загремел Стонор. – Это – точно! Скажите мне, спрашивали ли вы мадам Рено об этой вашей выдумке с любовной историей?
– Нет, мосье. Нам не хотелось причинять ей беспокойство.
– Беспокойство? Да вы что? Она бы рассмеялась вам в лицо. Уверяю вас, они были самой дружной супружеской парой, какие только я знал.
– Это напомнило мне другой момент, – сказал Оте. – Посвящал ли вас мосье Рено в свои планы в отношении завещания?
– Я знаю о завещании все, так как возил его адвокату после того, как Рено его написал. Я могу назвать вам его юристов, если вы хотите посмотреть завещание. Оно находится у них. Оно совсем простое. Половина – жене пожизненно, другая половина – его сыну. Мне помнится, что он оставил и мне тысячу. Затем указал несколько лиц, которым ничего не завещается.
– Когда было составлено это завещание?
– О, приблизительно полтора года назад.
– Очень ли вас удивит, мосье Стонор, если мы вам скажем, что мосье Рено написал новое завещание менее чем две недели назад?
Стонор был явно удивлен.
– Я не имею об этом ни малейшего представления. Каково же оно.
– Все это огромное состояние оставлено безоговорочно жене. Сын даже не упоминается.