Эркюль Пуаро

Стонор протяжно свистнул.

– Я бы сказал, что это довольно жестоко по отношению к парнишке. Конечно, мать обожает его, но для окружающего мира это выглядит как недостаток доверия со стороны отца и будет ударом по гордости. Однако это еще раз подтверждает, что Рено и его жена были в самых лучших отношениях.

– Вполне возможно, – сказал Оте. – Нам придется пересмотреть некоторые свои догадки. Мы, конечно, телеграфировали в Сантьяго и ждем ответа с минуты на минуту. По всей вероятности, это внесет ясность. С другой стороны, если ваше предположение о шантаже окажется правильным, мадам Дюбрей должна будет дать нам ценную информацию.

Пуаро, молчавший до сих пор, спросил:

– Мосье Стонор, шофер Мастерс давно служит у мосье Рено?

– Больше года.

– Не знаете ли вы, был он когда-либо в Южной Америке?

– Я совершенно уверен, что не был. До того, как стать шофером у мосье Рено, он много лет служил в Глостершире у людей, которых я хорошо знаю.

– Значит, вы можете поручиться за него как за человека вне всяких подозрений?

– Совершенно верно.

Пуаро казался несколько расстроенным. Между тем следователь вызвал Маршо.

– Передайте мое почтение мадам Рено и скажите, что я хотел бы побеседовать с ней несколько минут. Попросите ее не беспокоиться. Я поговорю с ней наверху.

Маршо козырнул и исчез.

Мы ждали несколько минут, а затем, к нашему удивлению, дверь отворилась, и мадам Рено, смертельно бледная, вошла в комнату.

Следователь Оте пододвинул ей стул, бормоча извинения, за что она поблагодарила его улыбкой. Стонор взял ее руку и долго держал, выражая этим свое сочувствие. Говорить он не мог. Мадам Рено повернулась к Оте.

– Вы хотели о чем-то спросить меня, господин следователь?

– С вашего позволения, мадам. Известно, что ваш муж был французским канадцем по происхождению. Можете ли вы рассказать что-нибудь о его юности или семье?

Она покачала головой.

– Мой муж всегда был очень скрытным в отношении своего прошлого, мосье. Мне кажется, у него было тяжелое детство, так как он не любил говорить о тех временах. Наша жизнь протекала исключительно в настоящем и будущем.

– Не было ли в его прошлом какой-нибудь тайны?