– Пуаро, – вскричал я, – что еще вы знаете?!
–
–
– Мой друг, кое в чем я был глупцом. Но наконец я многое ясно вижу.
– Вам известно все?
– Я обнаружил то, что мосье Рено хотел, чтобы я нашел.
– И вы уже знаете убийцу?
– Я знаю одного убийцу.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что здесь не одно преступление, а два. Первое я раскрыл, во втором, признаюсь, я еще не уверен.
– Но, мне помнится, вы сказали, что человек в сарайчике умер естественной смертью?
– Та-та-та! – Пуаро снова употребил свое любимое восклицание, выражающее нетерпение. – Вы все еще не понимаете. Преступление может быть без убийцы, но для этих двух преступлений необходимо иметь два мертвых тела.
Эти слова так поразили меня отсутствием здравого смысла, что я взглянул на Пуаро с некоторым беспокойством. Но он казался абсолютно нормальным. Внезапно он поднялся и подошел к окну.
– А вот и он, – сказал Пуаро.
– Кто?
– Жак Рено. Я послал ему записку на виллу и попросил прийти сюда.
Это изменило направление моих мыслей, и я спросил Пуаро, знал ли он, что Жак Рено был в Мерлинвиле в ночь, когда было совершено преступление. Я надеялся застать своего проницательного друга врасплох, но, как обычно, он был в курсе дел. Пуаро, оказывается, тоже справлялся об этом на станции.
– Вы не думаете... – начал я и остановился. – Ах, нет, это было бы слишком ужасно!
Пуаро взглянул на меня вопросительно, но я ничего больше не сказал. Мне просто пришло в голову, что в деле прямо и косвенно замешаны семь женщин: мадам Рено, мадам Дюбрей и ее дочь, таинственная посетительница и три служанки, а мужчина был только один, за исключением старого Огюста, которого едва ли стоит брать в расчет. И это был Жак Рено...
У меня не хватило времени, чтобы развить дальше эту ужасную мысль, так как Жак Рено вошел в комнату.