Терентий ступил к решётке, не обращая внимания, словно вообще не замечая Нечестивого за своей спиной. Конечно, он ведь знал, должен был знать, что тот придёт.
Терентий медленно двигался к их клетке. А следом за ним, по пятам бесшумно ступало умертвие. Нечестивый. Маришка страшилась смотреть ему в лицо.
Маришка не хотела знать,
Дверца клетки с угрожающим лязгом отворилась.
И Маришка зажмурилась, не желая видеть свою смерть. Не желая знать, когда именно остриё топора вонзится ей в голову.
«А Настя даже умерла красиво…» – повисла обрывком постыдная, неуместная мысль.
Завизжала Варвара.
И послышался новый стук. Стало быть, смотритель решил вначале зарубить самую шумную?
Стало быть, Навьи дети пожирают только умерших?
Новый удар, но не влажный, сухой. А Варвара всё визжала. И Маришке в тот миг отчего-то подумалось: с чего бы ей быть такою живучей?
За ударом послышалась возня. И сдавленный рёв Терентия.
Маришка распахнула глаза. И оцепенело уставилась перед собой. Всё её тело будто онемело. Она не могла пошевелиться. Казалось, не могла и вздохнуть.
Верхом на смотрителе сидело умертвие. Нечестивый. Настоящая Навья тварь. Но не та… нет-нет не та, что ей приходилось уже видать в этом доме. Нет-нет.
Не та, что таращилась из-под кровати.
Схватив смотрителя за горло, умертвие молотило того головой об пол. Бам-бам-бам. Глухой и какой-то мокрый стук.
Маришка ощутила, как лицо кривится в плаксивой гримасе. По щекам катились слёзы.
Но разве это было важно?
«Не больно, Всевышние, пусть будет не больно…»
Она наконец заставила себя взглянуть Нечестивому прямо в лицо. Да-да. Она должна знать. Должна. Да-да.