Володя резко обернулся, чувствуя, как леденеют пальцы. Как пот щиплет подмышки.
И замер.
В темноте меж стеллажей белело лицо.
– Твою мать!
Позади тихо рассмеялась Маришка.
Там, в темноте мокро блестели глаза. Щёки под ними обвисли двумя толстыми складками, губы сжаты плотно-плотно.
Приютский схватил с полки нож и загородил собою Ковальчик.
В сумраке пряталась вовсе не Настя.
– Выходи оттуда! – рявкнул он, перехватив нож с ручки на лезвие. Он был готов метнуть орудие в любую секунду. – Давай! Я пробью твою башку, даже не сомневайся.
Фигура меж стеллажей стояла, словно изваяние. Только медленно опустились и снова поднялись морщинистые веки.
Володя замахнулся, и только тогда лицо медленно подалось навстречу.
Окно отбросило на него прямоугольник света, и приютским не пришлось долго гадать, кто предстал перед ними.
– Т-тварь, – сдавленно прошипела Варвара, отталкиваясь от столешницы. Та глухо скрипнула от её порыва. – Ты знала! Ты тоже всё знала!
Володя вскинул свободную руку, веля девчонке оставаться на месте.
Перед ними стояла кухарка.
– Кто ещё здесь? – мальчишка по-прежнему метил ножом в её лицо.
Стряпуха разомкнула губы, и те сухо чмокнули.
– Ну!
– Никого нет, – отвечала она. Голос был скрипучим, вероятно, от долгого безмолвия. – П-простите нас.