До своего этажа она не дошла всего пару шагов. Мокошь всё же отвернулась. Не от остальных. Только
«Ты наверняка перебудила весь дом, дура!»
Приютская заставила себя оглядеть галереи сквозь чёрные пятна перед глазами. Вокруг не было никого.
Опустив голову, Маришка попыталась выровнять сбившееся дыхание. С кончика носа сорвалась слеза и пробила лунку в толстом слое грязи на половице.
«Ни звука! – приказывала себе приютская. – Ни звука!»
Это было сложно. Боль, сжирающая голень, была нарастающей, сильной. Такой сильной, что разрыдаться бы. Да нельзя было.
Высвободив ногу, Маришка неуклюже поднялась и рванула вверх по лестнице. Преодолев оставшиеся пару ступеней, она бросилась в галерею. Те несколько первых шагов дались ей до странного легко, совсем безболезненно. Колено чересчур мягко подгибалось, но до самой арки девчонка добралась прытко, будто обе ноги были здоровы.
Но едва только она прошмыгнула в пристройку, как дурнота настигла её. Перед глазами рассыпался сноп бордовых точек, и девчонка запоздало подумала: «У меня кровь».
«Яков заметит». – Она обречённо прикрыла глаза, прислонившись к стене между дверей: ей было надобно перевести дух.
Учитель подмечал всё. И если стукачи о чём-то не доносили, он часто о многих нарушениях узнавал сам. Грязные юбки, исцарапанные ладони, крошки табака на воротниках. Якову Николаевичу всегда до всего было дело.
«Они услышали меня?» – мысль, пронесшаяся в голове, заставила сердце затрепетать.
Ей вдруг остро, до безумия захотелось, чтобы они – Володя и Настя, Александр, Серый и даже треклятая Варвара – поднялись за ней. Чтобы услышали весь тот шум, что она наделала. Они бы пришли и… Вместе все бы отправились спать. Или, быть может, они бы могли просто её проводить?
«Они не придут», – резко одёрнула Маришка себя.
Окно, бледнеющее узким прямоугольником далеко впереди, едва ли освещало хотя бы треть коридора. Маришка очутилась в непроглядной темноте – хоть глаза выцарапай, а разницы не будет никакой.
Она зашарила руками по карманам юбки. Если спичечного коробка там не обнаружится – придётся искать свой дортуар, заглядывая во все двери на пути. Но спички нашлись, и через долю мгновения темноте перед приютской пришлось отступить на добрых полшага.
«Хоть что-то», – воспитанница подняла спичку выше.
Она не успела запомнить, какая из десятков дверей ведёт в их спальню, а потому шла почти наугад.
Было во всём этом что-то не так. Она не слишком хорошо знала дорогу, не успела как следует изучить дом, но… Коридор выглядел отчего-то в ту минуту как-то иначе. Будто бы очень походил, и в то же время не походил на тот, где рассыпаны были двери их дортуаров. Или всему виною была темнота? Падение? Пережитый ужас?
«
Приютский врач частенько говаривал, будто чересчур буйная Маришкина фантазия рано или поздно обернётся болезнью.
ebooksa