Змей и голубка

– А вот и встречал. Они везде. По всему городу. Женщина, которая подлатала твой мундир, могла быть ведьмой, или горничная внизу, которая краснеет каждый раз, когда ты на нее смотришь. Твоя собственная мать могла быть ведьмой, а ты и не узнал бы никогда.

Ансель затряс головой, вытаращив глаза.

– Не все ведьмы злые, Ансель. Некоторые – добрые и хорошие.

– Нет, – настаивал он. – Они грешны.

– Разве не все мы грешны? Разве не этому учит вас ваш собственный бог?

У него вытянулось лицо.

– Это другое. Они… противоестественны.

«Противоестественны». Я стиснула веки, чтобы сдержать поток слез.

– Ты прав. – Я указала вниз, где толпа кричала все яростней. Женщина с желтовато-белесыми волосами в дальних рядах рыдала. – Узри же естественный ход вещей. Вот она, воля матушки-природы.

Ансель нахмурился. Рид передал Архиепископу факел.

Эстель задрожала. Она не сводила взгляда с неба, когда Архиепископ обошел костер по кругу, поджигая солому у нее под ногами. Толпа одобрительно взревела.

Я вспомнила холод ножа на своем горле. Ощутила прикосновение лезвия к коже.

Ужас в сердце Эстель был мне хорошо знаком.

Огонь разгорелся быстро. Слезы не позволяли ясно видеть, но я заставила себя смотреть, как огонь касается платья Эстель. Заставила себя слушать ее крики. Каждый раздирал мне душу, и вскоре я ухватилась за карниз, чтобы не упасть.

Я больше не могла это вынести. Я хотела умереть. Я заслуживала смерти, заслуживала бесконечных мук в бескрайнем озере черного пламени.

Я поняла, что нужно делать.

Не задумываясь, не размышляя о последствиях, я стиснула кулаки.

Мир вокруг охватил огонь.

Я закричала и рухнула на пол. Ансель кинулся ко мне, но не мог удержать меня, бьющуюся в конвульсиях. Я кусала язык, чтобы сдержать крики, а огонь пронзал меня насквозь, вздувая кожу, срывая мышцы с костей. Я не могла дышать. Не могла думать. Не осталось ничего, кроме агонии.

Крики Эстель резко стихли внизу. Тело ее обмякло в огне, и с блаженной улыбкой она отошла в мир иной.