– У меня есть клинок, который режет колдовство. Ясно тебе?
Я тяжело сглотнула и кивнула.
Берни совершенно пустым взглядом смотрел, как мы подходим к нему.
– Берни? – Я ободрительно улыбнулась, чувствуя нож Андре у себя в сапоге. – Берни, ты меня помнишь?
Ноль ответа.
Я потянулась к Берни, и когда мои пальцы коснулись его кожи, что-то мелькнуло за пустотой его глаз. Без предупреждения он бросился ко мне. Я вскрикнула и отшатнулась, но Берни схватил мою руку, точно в тиски. На лице его расплылась страшная усмешка.
– Я иду за тобой, дорогая.
Чистый, подлинный страх пополз по моей спине. Парализовал меня.
Рид, рыча, дернул меня назад и грубой силой вывернул Берни запястье. Почерневшие пальцы его разжались, и я смогла вырваться. Едва наши руки разомкнулись, как Берни снова обмяк – будто марионетка, которой обрезали нитки.
Но Рид все равно ударил его кинжалом.
Когда балисарда пронзила грудь мсье Бернара, тени, покрывшие его кожу, растворились, впервые обнажив его истинный облик.
Чувствуя, как к горлу подступает желчь, я смотрела на его хрупкую кожу, седые волосы, морщинки в уголках рта. Только глаза остались мутными – слепыми. Берни закашлялся, захлебываясь, а из груди его хлынула кровь – на этот раз красная, чистая, не ядовитая. Я упала на колени рядом с ним и взяла его ладони в свои. По моему лицу покатились слезы.
– Мне очень жаль, Берни.
В последний раз его глаза обратились ко мне. И закрылись навсегда.
У церкви стояли крытые повозки Древних сестер, но я их почти не замечала. Будто оказавшись в чужом теле, я безмолвно плыла над толпой.
Берни умер. Хуже того – его заколдовала моя мать.
Эти слова эхом отдавались в моих мыслях. Снова, и снова, и снова. Ошибки быть не могло.
Я вздрогнула, вспоминая, как ожил Берни от моего прикосновения. Как он пристально наблюдал за мной в лазарете. Как глупо было счесть, что он просто хотел положить конец своим страданиям, когда пытался прыгнуть из окна лазарета. Его побег… И предостережение мадам Лабелль…