Тёмный посредник

– Не верю, – кисло произносит Адрия, выпрямляясь.

Она откидывается на спинку стула и нервно теребит край кожаной юбки. Не хочет выдавать нервозности, которая преследует ее по пятам весь путь от дома до тюрьмы, но получается сомнительно. Если говорить точно, нервозность преследует ее с момента столкновения с Мартином в переулке и усиливается после, когда она встречается с ним вновь, почти досконально повторяя сценарий первой ночи. Только во вторую их встречу, неделю спустя, не воет сирена, их не ищут копы, и никто не рискует быть задержанным. Зато во вторую ночь судорожно вибрирует ее телефон, когда Аманда набирает племяннице девять раз подряд. «Я думала, с тобой что-то случилось», – говорит тетя после. Адрия в ответ лишь смазанно улыбается: «Со мной постоянно что-то случается». Аманда верит, но почему все это «случается», они не обсуждают. Аманда не глупа и догадывается, что к разбитому стеклу в баре Адрия имеет прямое отношение, только не желает знать подробностей, чтобы не обрекать племянницу на последствия.

Дебра принимается рассказывать, как обстоят дела у нее в тюрьме. Как Джессика Саймон, которая сидит в соседней камере за разбой, преследует Дебру издевками и настраивает против нее остальных. Как Дебра, конечно же, не готовая к прямому столкновению, догадывается, что Джессике нужно не так уж много – всего лишь сигареты. Джессика, не последняя в тюрьме женщина, имеет право требовать. И Дебре удается договориться с охранником, чтобы тот добыл сигарет. А потом снова и снова. Как итог – Джессика остается довольна небольшим подношением, а Дебра, как почти и всегда, избегает незавидной участи. Они с Джессикой Саймон даже начинают общаться, потому что выясняется, что Джессика Саймон, цитируя Дебру, «не такая уж чокнутая».

Адрия слушает все это, пытаясь подавить раздражение, убедить себя, что ее мать не спятила, если рассказывает об этом таким будничным тоном, будто сидит на кофе-брейке с подружками.

Но когда Дебра выдает, что «главное найти правильных людей», Адрия не выдерживает:

– Ты хоть понимаешь, что несешь? – она поднимает на мать сверкающий взгляд и подается вперед.

Дебра застывает и неосознанно поправляет прическу.

– Ты в тюрьме, боже! Ты понимаешь это?

Охранник в углу комнаты с интересом поворачивается в их сторону. Но Адрии плевать, внутренний механизм уже заводится, и она больше не может выслушивать все это, выносить эту комнату и встречи с Деброй в этой комнате. Встречи, которые всегда оканчиваются одним и тем же: «Милая, люблю тебя». Потому что это неправда.

– Милая, что случилось? – Дебра встревоженно хлопает глазами, тянет руки к дочери, но та лишь небрежно отстраняется.

– Что случилось? Ты серьезно? – голос Адри взмывает вверх. – Ты сидишь здесь и рассказываешь мне, как обустроила свой чертов тюремный быт, как будто это вообще нормально – сидеть здесь!

Дебра театрально кривится:

– Милая, я этого не выбирала, таковы обстоятельства. Под обстоятельства приходится подстраиваться!

– Так ты это называешь? Подстраиваться под обстоятельства – под Джека, Джорджа или Курта, да? Ложиться под них, чтобы они помогли тебе скрасить жизнь?

– Милая, не стоит, не забывайся, – Дебра предупредительно выставляет ладонь, призывая Адрию остановиться, но та не собирается останавливаться.

– Ты хочешь сказать, что сожалеешь о том, что оказалась здесь? Ты хоть иногда думаешь о том, что оставила меня одну? Ты, – она указывает на мать, – ты оставила меня. А теперь говоришь, что ждешь наших свиданий! Может, тебе стало проще? Не надо следить за мной, не надо переживать! Ты удобно от меня избавилась!

– Адрия! – Голос Дебры вздрагивает. – Не смей так разговаривать! Не смей обвинять меня в том, что я пытаюсь быть тебе матерью, даже сидя тут!

– Какая из тебя мать?! – Адрия нервно смеется. Смех ее сухой, жесткий, хлесткий. – Ты хоть знаешь, как я живу? Ты даже не спрашиваешь меня, что происходит в моей жизни, пока не вывалишь весь свой хлам! Пока не расскажешь про своих тюремных подружек!

Дебра теряет самообладание – привычная маска радушия на ее лице трескается, глаза становятся влажными. Она болезненно морщится:

– А ты способна о себе что-то рассказать, Адрия? Ты можешь прийти сюда и без истерик рассказать, как твои дела в школе? Не кривиться, не шипеть на меня, не закрываться, а ответить на простые вопросы?