Тёмный посредник

– Ты кретин, Лайл, но ведь не наивный дурак. Кто поверит мне?

Мартин чувствует, как удавка затягивается на его шее.

Ему потребуется еще много сил и слов, чтобы стянуть ее с собственной шеи и сделать глубокий вдох самому, чтобы позволить вдохнуть Адрии. Это то, что он задолжал Роудс, – очернил ее репутацию однажды, чтобы помочь исправить все потом. Судьба коварна, но еще больше иронична.

– Поверят, если ты поверишь сама. Ты не делала этого, и, если ты будешь сопротивляться до последнего, тебе поверят.

– Ты знаешь, кто мои предки, Лайл? – Смех сменяется жуткой улыбкой. – Мой отец отсидел пятнадцать лет, а мать присела на четыре. Ты серьезно думаешь, что кто-то сомневается в том, что это сделала я? «Яблоко от яблони» – так они говорят? Здесь все понятно, как дважды два. Не будь кретином, Лайл. Мое досье едва ли тоньше твоего списка достижений. Только медалей не выдавали.

– Ты – не твои родители, Адри. Никто не имеет права судить тебя по тому, что сделали твои предки.

– Но судят, – внезапно сурово произносит Адрия, и Мартин даже немного теряется от ее тона.

Но он уже зашел слишком далеко, чтобы останавливаться.

– Судят, но кто? Прыщавые идиоты, которые мечтают залезть к тебе под юбку, или девчонки, которые постят в соцсети тупые селфи и не понимают, как кто-то может не выкладывать свой ужин в сторис? Адрия, мы говорим про суд, а не про стайку старшеклассников, которые боятся тебя как огня.

– А ты… – она начинает говорить, но Мартин не позволяет продолжить. Однажды напором он добился от Адрии скверной, но взаимности, и только сейчас он понимает, что и здесь ему нужна взаимность. Желание Адрии спасти себя саму. Без всего этого любые показания не будут иметь смысла.

– Нет, послушай, прежде чем захочешь оскорбить меня или высмеять. Ты – не та, кем тебя делают остальные, Адрия. Ты не дикая – ты просто импульсивная и до чертиков упрямая в своей злости. Не шлюха – ты просто имеешь право и смелость спать с тем, с кем захочется. Ты не дочь уголовников, Адрия. Точнее, даже если твои родители и оступились, это не значит, что непременно должна оступиться ты. Это не наследуется генетически, этого нет у тебя в крови – это то, что вбили тебе в голову другие, то, во что они тебя заставили поверить. Но тебе не место в тюрьме!

Адрия усмехается:

– Как теперь пытаешься заставить поверить ты?

Мартин цепенеет, чувствуя, как внутри все наливается багровой злостью. Злость стягивает удавку, и дышать становится труднее, кровь яростно клокочет внутри. Это не то состояние, которое ему нужно, не то, чего он хочет, и куда должен прийти, пока не потеряет себя окончательно.

Вдох-выдох.

Мучительное ожидание, когда муть внутри вновь осядет и получится мыслить здраво.

– Нет. Я не посягаю на твои мысли. Я хочу помочь тебе. Ты не заслуживаешь того, что сделали другие, что сделал я. Адрия, я не надеюсь, что ты изменишь свое мнение обо мне, – твое право думать так, но позволь мне помочь. Мне нечего терять. Сегодня Чарли вызовут на допрос, и весь город узнает, что я предал друга. И это то, чего уже не изменить, это просто случится. Ты сможешь насладиться этим триумфом, сможешь презирать меня вместе с другими, но будет глупо, если ты не воспользуешься этим моментом.

Адрия смотрит на него не моргая, и одному черту известно, о чем она думает.

– Я рассказал детективу Тернеру все: от стадиона до парковки, от того, как ты спасла моего брата, до того, как я избил Чарли. От злосчастного видео до вечеринки. Он знает мою часть истории, и тебе остается только рассказать свою. Ты можешь не делать этого назло мне. Но не делай этого назло себе.

Она, наконец, вспоминает, что ее ладонь находится в руках Мартина, и будто оказывается сконфужена этим фактом. Мартин наблюдает за Адрией, желая сделать что-то большее, чем слова, чем признание, которое будет стоить ему самому так много, что масштаб последствий даже сложно оценить. Это все неважно. Важно то, что не сделать всего этого было невозможно. Невозможно было и дальше оставаться человеком, который относится к происходящему наплевательски. К тому, как отец унижает мать. Как Чарли использует людей вокруг себя. Как все они используют Мартина, пока он убеждает себя, что ему все равно, ему так удобно.