Она скалится, обнажая ряд верхних зубов в угрозе, словно дикий зверь.
– Проваливай отсюда!
Мартин не двигается.
Адри ощущает, как новая судорога сводит мышцы, как ярость выворачивает тело в тугой жгут, который вот-вот лопнет. Она взмахивает руками, чтобы выкрикнуть на пределе своей громкости:
– Проваливай же!
Мартин не шевелится.
Нет реакции, нет больше связи с реальностью. В мгновение Адри обращается в цельную ненависть, проваливается в нее с головой, пока вся эта ненавистная реальность обрушивается сверху, засыпая обломками.
Чертов пакет.
Чертовы наркотики.
Чертов Чарли.
И чертов, чертов Мартин Лайл.
Последняя капля в ее никчемной жизни, которая прорывает плотину.
Адрия задерживает дыхание, дожидается, пока кислород покинет ее полностью, чтобы она могла пойти на дно. Боль пробивает дыры, отчаяние заполняет трещины. Давление стягивает все тело в маленькое хрупкое нечто. У нее больше нет сил выносить это. Она не может.
Словно в замедленной съемке, Адрия делает шаг назад, медленно поворачивает голову в сторону металлического хлама во дворе. И когда тугая пелена затягивает последнюю здравую мысль, срывается с места в свою ярость.
Пошел ты, Мартин Лайл.
Пошел ты, детектив Тернер.
Пошел ты, Чарли.
Пошли вы все!
Адрия хрипит, хватая железный лом. В следующее мгновение лом взмахивает в воздухе, с силой врезаясь в лобовое стекло лощеного серебристого пикапа. Лощеного, как чужие жизни, в которых Адри нет места. Лощеного, как чужие намерения, в которых Адри – лишь средство. Она так от этого устала. Устала страдать из-за других, из-за чужой жадности, похоти, злости. Даже из-за чужого сожаления.
– Я сказала: проваливай, Мартин!