— Принято. Доложу Фитину, что нужно заслать человека к Брайтенбаху. А Парис? Кто это?
Выслушав краткую историю еще одного внедренного в СС агента, Судоплатов присвистнул.
— Он — хороший мальчик, — поддакнула Полина.
— Такой хороший, что завалил нашего, уехал в Германию без санкции начальства, избежал провала, когда его мог выдать перебежчик… Изменника тоже прикончил. Странный кадр. Впрочем, выбор невелик. Пробуем выйти на него тоже.
Обсуждение затянулось до вечера, когда к Судоплатову заглянул Эйтингон. Увидев бывшего начальника и товарища по секретным операциям, взволновался до глубины души.
Обнялись. Вспомнили расстрелянных — Шапиро, Шпигельгласа, Трилиссера.
Эйтингтон заметил:
— Представь, я даже не сидел. За ликвидацию Троцкого мне знакомство с Тухачевским простили.
— Не простили, — вставил Судоплатов. — Предпочитают не вспоминать. До времени, пока нет нужды.
На столе появилась водка. Выпили, помянули тех, кому не довелось дожить до этих дней. Когда бутылка опустела более чем наполовину, в прихожей раздался звонок.
— Кто бы это еще? — пробормотал хозяин квартиры. Он приблизился к глазку, от двери энергично махнул рукой жене.
— Быстро в свою комнату!
Она схватила лишнюю посуду, Эйтингтон помог. Когда Меркулов ввалился в столовую на правах соседа и большого начальника, которому немыслимо в чем-либо отказать, там остался только один гость. Заместитель наркома увидел водку.
— Отдыхаем? На троих?
— Присоединитесь, Всеволод Николаевич? — предложил ему стул Судоплатов. — Присаживайтесь!
— Да ладно тебе. Враг топчет нашу землю, а ты пьянствуешь… — Меркулов сам был теплым, но это его не смущало. — Да, Павел, завтра совещание у наркома, тебя носило где-то весь день. Будут вопросы по линии ГБ. Кобулов докладывает. Если товарищ Берия спросит… ну, ты понимаешь.
— Не подведу. Товарищ Фитин в курсе моих мероприятий и передвижений.
— Хорошо… Да… Павел, эти изменники, что были в Лефортово. Смотри! Головой за них ответишь, если к немцам перебегут.
— Понял. Глаз не спущу.
— Ну-ну, гляди.