Лето потерянных писем

– Здесь ошиваются кузены.

– Сколько вас всего? Где сейчас все?

– Тебе никто раньше не говорил, что ты ужасно любопытная?

– Говорили слово в слово всю мою жизнь. – Я подошла к огромным окнам, из которых был виден сад и далекое бушующее море. Представить себе не могу, что здесь росла моя бабушка. – Великолепный вид.

Ной подошел ближе и встал у меня за спиной, почти касаясь моего плеча своим.

– С папиной стороны у меня двенадцать кузенов.

– А ты старший.

Ной кивнул.

– Это, наверное, на тебя давит.

– Ты никогда не сдаешься, да?

– А как еще мне получать информацию? Так давит?

Ной так надолго задумался, что я решила, он не ответит. Но парень еле заметно кивнул.

– Это не не давит.

Я выждала еще несколько мгновений, но больше Ной ничего не сказал.

– Я просто не понимаю, – сказала я. – То есть я понимаю, почему твоя семья хочет, чтобы ты занялся бизнесом, если бы ты хотел того, что, по их мнению, было бы пустячным занятием. Но биологическое разнообразие? Никто не осмелится утверждать, что это пустяки.

– Разумеется, – ответил Ной с оттенком горечи в голосе. – Но почему мне стоит посвятить этому жизнь? В науку могут пойти другие. Не у всех есть семейный бизнес, которым нужно заниматься. Разве мы не говорили о том, как богатые люди могут привлечь внимание к проблемам? Если мне лучше удается зарабатывать деньги, чем быть ботаником, разве не стоит мне заняться первым делом и пожертвовать деньги на второе? Разве это не эгоизм – заниматься тем, что тебе интересно, если я могу сделать что-то иное и оказать более значительное влияние?

Мне никогда не приходилось с таким напряжением думать о своем будущем.

– Не знаю.

– Вот и я не знаю, – заметил Ной, и горечь в его голосе стала отчетливой, словно она назревала уже очень давно. – А вот у моей семьи есть определенное мнение.

Потом Ной сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, заставляя плечи расслабиться, словно он годами учил себя успокаиваться и забывать о своих расстройствах. Он натренированно мне улыбнулся и уверенно кивнул.