— Я даже не была их ребенком! — мой крик вырывается из ниоткуда, больно отдавая в грудь и горло.
— Что? — спрашивает Сэм, сбитая с толку. — О чем ты говоришь?
— Меня удочерили. — Забавно это говорить, учитывая, что она знает.
Сэм тяжело сглатывает, затем делает нерешительный шаг ближе. Ее голос смягчается.
— Ты правда думаешь, что они любили тебя меньше?
— Уже нет. — Разговор с мамой ослабил последние нити сомнений. — Но в то время? Это постоянно сидело у меня в голове. Чудачка Делайла, торчащая, как больной палец, среди вас всех.
Сэм качает головой.
— Черт возьми, Ди. Они
Я грустно смеюсь.
— Не могу в это поверить. Все это время ты ревновала меня к любви наших родителей ко мне и я ревновала тебя к тому же?
Стоя в яркой кухне нашей мамы, мы с Сэм уставились друг на друга, а затем она начинает хихикать.
— Полагаю, все так и было.
Мы обе смеемся, хотя на деле нет ничего забавного. У меня слишком много шрамов, но приятно отпустить это. Сэм успокаивается, делая судорожный вздох, а затем становится серьезной. Она уверенно протягивает руки, и я принимаю ее объятия. От нее пахнет «Шанель» и сигаретами, которые, я знаю, она все еще втихаря курит.
— Прости меня, Ди. Мне так жаль.
— Ты причинила мне боль. — Мне
— Прости, — снова говорит она. Я знаю, что ей правда жаль. Но мне кажется, что этого недостаточно.
— И ты позволила Мейкону взять вину на себя.
Она морщит нос. Раскрасневшаяся и со слезящимися глазами, она по-прежнему выглядит красивой. И по-прежнему защищается.
— Он настоял. В ту ночь, когда он бросил меня, то сказал, что делает это для меня из-за всего того, через что мы прошли, но он покончил с сестрами Бейкер.
Это не совсем то, что сказал мне Мейкон. В версии Сэм Мейкон защищал ее, а не меня. Это снова происходит. Все те старые манипуляции и искажение правды. Я вырываюсь из ее объятий.