Скажи

Марина не стала дожидаться ответа. Сначала опустила голову, потопталась на месте, но потом сделала уверенный шаг в сторону, обходя Егора почти что полукругом. Ещё шаг, ещё. Шла вперёд, быстро, не оборачиваясь, стараясь не думать о том, смотрел ли он ей вслед; какое выражение приобрело его лицо после её ухода; хочет ли он её остановить и всё обсудить по-человечески, без криков, издёвок и ненужных масок на лицах.

Она быстро преодолела длинный коридорчик, ведущий к медпункту, попадая в главный холл, окунаясь в свет его ярких потолочных ламп, оставляя полумрак за своей спиной. Оставляя за спиной Егора и этот разговор.

Слезы всё ещё стояли в глазах, но Марина знала: она не заплачет. Не сейчас, не здесь. Ни в коем случае. В груди будто образовалась дыра. Словно её прожгли окурком сигареты, и неаккуратные обугленные края горели. Такое ужасное жжение.

Привычно смыкающихся на руке пальцев и резкого оборота так и не последовало.

* * *

Егор потянулся пальцами к губам и резким движением содрал с уголка рта лейкопластырь. Поморщился, когда кожу потянуло слабым отголоском пощипывания. Просто потому что сейчас все его чувства отчего-то обострились. И моральные в том числе. Коснулся кончиком языка открытой ранки у края губ и тут же ощутил металлический привкус, покатал его во рту, на языке и пустил по гортани.

Ощущая далёкую, но лениво подкрадывающуюся к кадыку тошноту.

Как из взгляда, насыщенно-голубого, живого, открытого, могла вмиг пропасть вся яркость?

На мгновение показалось, что она разочаровалась во всём мире в одночасье. И сделалось страшно.

Егору было бы намного спокойнее, если бы он просто довёл её до очередного приступа бессильной злости, ярости, желания хорошенечко врезать ему – он не раз имел возможность наблюдать это желание воочию. Впрочем, он надеялся, что всё этим завершится и в этот раз. Как это было всегда.

Но он не ожидал, что она отреагирует… вот так. Не думал даже, что слова – вроде сказанные легкомысленно – вызовут в ней такую реакцию. Так сильно заденут эту девочку.

А всё почему? Потому что он опять ляпнул, не подумав.

Кажется, это происходило не в первый раз.

Острое ощущение дежавю накрыло всецело.

– Сильно? – услышал Егор сквозь плотную занавесь мыслей голос Паши и поднял голову.

Киричук сидел перед ним, как обычно повернувшись вполоборота на своём стуле, и был всецело поглощён листанием страниц учебника по истории. Когда ответ затянулся, выглянул из-под твёрдой обложки, находя глазами товарища, и вопросительно поднял брови.

– Нет, – коротко мотнул головой Егор, давая Паше возможность вернуться к изучению предмета, который стоял у них в расписании следующим.

Когда она злилась, он мог наслаждаться этим зрелищем. Просто потому что это так заводило, радовало его глаз, будоражило рассудок. Она была такая красивая, всегда. С красными от жара злости щеками, вздёрнутым подбородком, сверкающими глазами. Она всегда горела таким ярким огнём – его хотелось только зажигать сильнее.

Мятежное пламя, и в это пекло он готов был броситься с головой.

Всегда.

Она была чертовски прекрасна, когда злилась. И это слишком сильно привлекало его в ней, возбуждённой, зажжённой, пылающей. Лишь ради этого он вечно старался сильнее подколоть её, просто чтобы в очередной раз побаловать себя самого.