Скажи

Она что?.. дала повод задать такой вопрос?

Марина смотрела на Рембеза во все глаза и так бестолково не понимала. Не вникала, не могла даже сообразить, разобраться.

Ведь если он не был уверен в её чувствах, в её верности ему, то зачем… это всё? всё, что было? Зачем?

Ей даже не хватило сил снова его ударить. От обиды и непонимания. В груди чудовищно саднило, и девушке хотелось разрыдаться. Так просто, в голос, упасть на колени и рыдать, утыкаясь ладонями в бёдра. Срывая голос к чертям собачьим.

Она опустила глаза. Невидящий взгляд уткнулся в пуговицу на егоровской рубашке, затем во вторую – ту, что была ниже.

Голову разрывала одна больная мысль. Крутилась одной строчкой, билась о стенки черепной коробки, и хотелось вцепиться в собственные волосы, выдрать их все, разучиться думать, хоть на время, хоть на мгновение.

Неужели всё было зря?

И следом сразу родилась другая. Из разряда тех, перед которыми можно поставить знак, в математике известный как «следовательно».

Неужели она… была права насчёт него? С самого начала.

Нет! Не была!

Марина резко вскинула голову, чувствуя, как сердце колошматится о рёбра, надеясь, видимо, вырваться из плена хрупких костей – создавалось чёткое ощущение, что они вот-вот треснут. Одно за другим. Трещина за трещиной.

Губы Егора уже не были растянуты в ухмылке – совсем наоборот. Он вглядывался в неё так сильно, метался растерянным взглядом по лицу, то и дело возвращаясь к глазам, присматриваясь, словно хотел разглядеть в них что-то. Возможно, слёзы. Или мысли надеялся прочесть.

Девушка закачала головой, чувствуя, как дрожат губы, – то ли это было отторжение заданных им вопросов, то ли ответ на собственный, возникший в голове несколькими секундами ранее.

Она не могла ошибиться насчёт него. Он не такой, он лучше, просто…

Ей хотелось плакать.

– А ты как думаешь? – прошептала она. Сказать в полный голос просто не получилось – иначе бы попросту банально разрыдалась перед ним.

И… ей показалось, что он вздрогнул. Возможно, от неожиданности. Или не думал, что в её голосе будет столько задыхающейся тоски. Хотя причина могла быть и другой – Марине не хотелось разбираться в этом. По крайней мере, не сейчас.

Просто он опять ляпнул глупость и только после осознал, что снова облажался. Что снова сначала сделал и только потом подумал.

Дурак.

Почему каждый раз происходило одно и то же?