Война волка

Монах повторил перевод, и почти немедленно за этим Этельхельм поднялся с места.

– Лорд король, я возражаю, – громко заявил олдермен.

Хротверд, собиравшийся уже зачитать пергамент, остановился. Эдуард, которому все происходящее явно не нравилось, хмуро посмотрел на богатейшего из представителей своей знати.

– Лорд, ты просишь слова? – спросил он.

– Лорд король, я прошу слова, – подтвердил Этельхельм.

Эдуард помедлил, потом кивнул.

– Мы слушаем тебя, – произнес Эдуард.

Этельхельм повернулся лицом к залу.

– Лорд король, я отказываюсь поверить, – начал он смиренным тоном, – что Утред Беббанбургский получил приглашение на наш совет. – Олдермен снова повернулся к Эдуарду. – Я требую, чтобы его выдворили отсюда.

Приспешники Этельхельма, а они составляли по меньшей мере половину витана, одобрительно загудели, и ропот этот становился все громче, пока Эдуард не вскинул руку. Сигтригр разумел по-английски, но не очень хорошо, и этот протест его озадачил. Эдуард неодобрительно посмотрел на меня.

– Лорд Утред, тебя не приглашали, – произнес он, явно приняв сторону самого могущественного из своих феодалов.

Я ожидал подобного поворота и заготовил ответ. Сослаться на то, что меня пригласил Этельстан, я не мог, потому как право приглашать на витан принадлежит королю, а не его сыновьям, поэтому я смиренным тоном заявил, что прибыл сюда как свидетель.

– Свидетель? – короля это слово сбило с толку.

– Лорд король, как свидетель при просителе, – пояснил я. – А свидетелям всегда разрешалось присутствовать на витане. По крайней мере, так было заведено во времена твоего отца.

– Нам на сегодня дел и без выслушивания прошений хватает, – огрызнулся Этельхельм.

– Это, как я полагаю, решать будет король, – вмешался архиепископ Хротверд прежде, чем приспешники Этельхельма успели поднять шум. – Уверен, что владыка Контварабургский согласится со мной.

Ательм вздрогнул, потеребил бороду, потом кивнул.

– Король вправе разрешить присутствовать любому человеку, по своему усмотрению, – пробормотал он.

Эдгифу, прекрасная в платье из светло-желтого шелка, склонилась к уху мужа и зашептала что-то.

Вид у Эдуарда был недовольный, но он махнул рукой.