Человек с одним из многих лиц

— Мне плевать, что тебе нужно, — сказал Стюарт и отключился.

Затем он огляделся внимательнее. В ста сорока метрах от себя он увидел рощицу примерно в дюжину деревьев, высаженную под углом в сорок пять градусов относительно дорожек. Не очень большая, но вполне достаточная, чтобы укрыться или спрятать тело, подумал Стюарт. Справа на расстоянии около ста восьмидесяти метров располагался один из круглых прудов, которыми изобиловал парк.

Стюарт показал на деревья.

— Ты иди туда, а я проверю пруд.

Уилсон, слишком несчастный, чтобы спорить, безропотно поплелся в направлении рощи. Стюарт пошел к пруду, пытаясь на ходу восстановить дыхание. Быть найденным лежащим лицом в оленьих какашках оттого, что у него отказало сердце, — не таким бы он хотел запомниться коллегам в последнюю неделю службы. Стюарт стал светить фонариком на землю перед собой, пытаясь сберечь то, что осталось от обуви. Над ним и без того регулярно стебались за «блестящую» полировку ботинок. Но ему было все равно. Он родился пятым по счету мальчиком в семье и лишь годам к двадцати стал носить обувь без чужих потертостей.

Приближаясь к пруду, Стюарт что-то заметил… Кажется, слабый свет. Он выключил фонарик, чтобы лучше видеть в темноте, и — та-дам! — разглядел очертания машины, припаркованной на противоположном берегу пруда. Машина стояла задом к Стюарту, и теперь он сумел разглядеть, что свет льется с переднего сиденья. Он повернулся к Уилсону, тихо свистнул, а потом включил и выключил фонарик. Он увидел, как луч фонаря Уилсона остановился и, изменив направление, двинулся к нему. Стюарт ускорил шаг, не включая свет. Он не хотел, чтобы Конрой и Малкроун испугались и сбежали.

Подойдя поближе, он увидел, что это БМВ синего или черного цвета. А еще он разглядел неровный грунтовый съезд, ведущий от одной из боковых дорожек к пруду. Должно быть, его проложили, чтобы сюда могли заезжать парковые садовники. Вдруг сквозь барабанящий дождь и отдаленный шум дорожного движения Стюарт различил еще один звук — вернее, настойчивый напряженный вой. Что бы это ни значило, но вой приближался. Стюарт уже был примерно в двадцати пяти метрах от БМВ, когда деревья прорезал одинокий луч фары, подпрыгивающий на боковой дорожке. Стюарт бросился бежать, увидев, что мотоциклист выключил свет. Теперь он отчетливо разглядел силуэт человека на фоне городских огней. Который, кажется, что-то вытаскивал из куртки…

— ПИСТОЛЕТ! — закричал Стюарт и стал выдергивать свой из кобуры под мышкой левой руки.

Но когда скользкая от пота и дождя рука нащупала наконец застежку, правая нога за что-то зацепилась. Гладкая подошва левого ботинка поскользнулась на влажной земле. И Стюарт упал. Тяжело. Беспорядочно. Лицом вниз. Не сумев вовремя поднять руки, чтобы смягчить падение. Ощутив боль. Пистолет вылетел из правой руки, а левое запястье вывернулось оттого, что фонарик ткнулся в землю. Медальон Святого Михаила впился в грудь.

Чуть не задохнувшись, Стюарт выплюнул мокрую траву, попавшую в рот, встал на колени и принялся скрести землю вокруг себя в поисках пистолета.

— Нет, нет, нет, нет!

Все еще шаря руками, он глянул на БМВ. В фильмах такой момент обычно замедляется. Но теперь казалось, что все происходит слишком быстро. Ужасно, неудержимо быстро. Он увидел очертания мотоциклиста, замедлившего ход и поравнявшегося с неподвижной машиной. Он увидел вытянутую руку с пистолетом. Вслед за тем мимо него из темноты промчалась фигура Уилсона. Молодой человек остановился, пригнулся и выстрелил — почти ровно в тот момент, когда мотоциклист открыл огонь. Два выстрела бахнули в быстрой последовательности — словно один стал эхом другого. Мотоциклист слетел с мотоцикла так идеально, что машина продолжила движение без него — как лошадь в «Гранд Нэшенел»[56], потерявшая седока, но по-прежнему стремящаяся к победе.

А потом раздались крики.

Глава тридцатая

— В смысле у тебя его нет? — не поняла Бриджит.

Они стояли на тротуаре перед одним из тех круглосуточных магазинчиков, которые обычно можно найти где угодно, но чтобы наткнуться на этот, им пришлось удручающе долго брести под дождем. В таких магазинах обычно не продают зонтиков, и, как оказалось, этот не стал исключением. Впрочем, парень-азиат, стоявший за прилавком, согласился продать Бриджит свой личный зонт-трость за последние оставшиеся у них тридцать евро. Парень читал университетскую книгу по экономике и, судя по всему, глубоко постиг основополагающие принципы своего предмета. Он понимал, что в данный момент это «рынок продавца», в котором спрос на товар намного превышает величину предложения.

Теперь Бриджит и Пол стояли на тротуаре, укрывшись под свежеприобретенным зонтом, и продолжали спорить.

Покинув бассейн, они проехали на такси, затем в автобусе, потом прошли пешком, после чего сели на другой автобус и сменили еще несколько. Сейчас они находились где-то в южном пригороде, в котором Бриджит никогда не бывала. И что-то ей подсказывало, что и Пол здесь ориентировался не лучше. Но он уверял ее, что знает, куда ехать, — просто хотел убедиться, что за ними не следят. Его паранойя казалась оправданной вплоть до момента, когда разверзлись небесные хляби. Бриджит не взяла с собой зонт, когда выходила из дома утром, но у нее хотя бы имелась машина. Она пыталась привести доводы в пользу того, чтобы вернуться и забрать ее, но образ возможной бомбы, заложенной под днище, несколько омрачил эту идею. Правда, машину она оставила на стоянке возле парка Сант-Стивенс-Грин, и это внушало определенное беспокойство. Через несколько суток счет за стоянку превысит стоимость самой машины. Если Бриджит не заберет ее к понедельнику, то будет дешевле взорвать ее самой.

— Мобильные телефоны могут отслеживать. Я должен был от него избавиться, — ответил Пол.

— Но… это же мой телефон!