Проклятие музы

– Ты ее убила? – прямо спросил Лэнсбери и положил одну руку на оружие, а вторую на наручники, висящие на поясе. Мне показалось, я услышала, как прорычал Ной.

– Нет, – едва слышно ответила я. – Но…

– Если ее убила не ты, значит, ты не виновата, – сказал Лэнсбери. Он немного расслабился. – Вам стоит уйти. – Неужели никто не знал, что все не так просто? Я уже чуть было не собралась рвануться к стеллажам, как за ленту зашла Малу и встала рядом с Лэнсбери. Взгляд молодого полицейского сразу же стал мягче, он поцеловал ее в голову. Ага, значит, он был именно тем полицейским, с которым Малу работала вместе. Поэтому он был здесь, он знал о Литерсуме и был одним из реальных полицейских, которые работали совместно с разведгруппой. И потому что речь шла об убийстве человека. Анны.

Я почувствовала, как к ногам прилила кровь.

– Райли? – Малу подошла ко мне и дотронулась до моего плеча. – Ты ее знала?

– Немного, – ответила я. Хотя и это оказалось преувеличением. Она была всего лишь одной из посетительниц имитированных книжных миров, не более. Пока не пропала. Пока не стало поздно. – Я виновата в том, что она здесь. Что она… мертва.

Она сощурила глаза и посмотрела сначала на Ноя, потом на Лэнсбери.

– Что за ерунда?

Ной кратко пересказал, каким образом я связана с Анной. В это время Малу разглядывала меня, и на ее лице появилось выражение полного понимания.

– Я знаю, как ты себя чувствуешь, – ответила она, когда Ной закончил. И затем рассказала о том, что произошло полгода назад. Я знала лишь отрывки той истории, и то по слухам. То, что рассказала Малу, звучало так ужасно, и я видела, что она до сих пор переживает. Она тоже винила себя в смерти авторов и двух книжных персонажей. Ее наставника и отца. Лэнсбери взял ее за руку, и как сами собой их пальцы сплелись, не давая Малу опомниться.

– Ты никогда не избавишься от этого чувства, – сказала она в конце. – Но тебе станет лучше. И ты должна знать, что в этом нет твоей вины. И здесь нет никакого «но», – выпалила она, когда я открыла рот, чтобы запротестовать. – Она улыбалась. Несмотря на то, что с ней произошло. Более того, она пережила эти происшествия и создала новый Литерсум. Она сделала возможным мое обучение в академии, если бы я захотела туда поступить. Она изменила целую вселенную, хотя прошлое преследовало ее как тень. Если она справилась с этим, смогу и я. Или?

– Я должна извиниться, – было все, что я ответила на ее рассказ. Она кивнула и горько улыбнулась.

– Я понимаю. – Малу взяла меня за руку и обратилась к Лэнсбери. – Дай нам пять минут. – Достаточно было одного лишь ее взгляда, чтобы он согласился.

– Хорошо, – пробурчал он.

Малу уже тянула меня в сторону стеллажей. Я ненадолго обернулась к Ною, чьих прикосновений мне не хватало. Я не знала, смогу ли справиться без него с тем, что увижу. Но я должна была это сделать, чтобы в дальнейшем доверять себе. Он смотрел мне вслед. На его лице снова появились эмоции. Он топтался на месте, словно подавлял в себе желание последовать за мной. Одно лишь мое слово – и он бы догнал нас, я была уверена. Но я молчала. Малу знала, что я выстою. Ей наверняка было бы легче справиться с этим. Я успела заметить, как Лэнсбери положил руку Ною на плечо, затем оба зашли за стеллажи, и наш визуальный контакт оборвался.

Я вытерла вспотевшую ладонь о брюки и надеялась, Малу не было противно держать меня за другую руку. Она невозмутимо шла дальше.

– Я не оставлю тебя. Если почувствуешь себя плохо или еще что-то, просто скажи, хорошо? Даже если передумаешь. Мы в любой момент можем развернуться.

– Насколько все страшно? Увидеть мертвого человека перед собой, я имею в виду.

Малу замедлила шаг и сжала мою руку.

– Это странно. Тело реагирует на это еще до того, как мозг успевает все осознать. До головы доходит позже, и тогда срабатывает странный защитный механизм. Ты все осознаешь и понимаешь, но в какой-то степени и не принимаешь. По крайней мере, так было со мной, возможно, у всех это проявляется по-разному. Просто прислушивайся к животу и сразу же отходи, как только поймешь, что пора. – Она пошла еще медленнее, словно ждала, что я передумаю. Может быть, ей даже хотелось этого. Но я не позволяла себе ошибиться. Я должна была увидеть Анну. Извиниться. Лично. Это была последняя честь, которую я могла ей оказать.