— Пожалуйста, уходи. Притворись, что меня не видела.
Волосы Симоны трепались на ветру, словно старый, замызганный плащ.
— Я могла бы позвать остальных. Они заставят тебя вернуться.
— Но не позовешь, ведь ты меня любишь. Я знаю.
Симона заколебалась, затем достала из-под джеллабы нож, который носила на матерчатом поясе вокруг талии.
Вэл попятилась, ища, чем бы вооружиться самой, но Симона протянула пояс и нож ей.
— Возьми вот это. Тебе понадобится.
Вэл повертела оружие в руке.
— Я было подумала, что ты... боялась, что... спасибо тебе.
Из лагеря донеслись пронзительные завывания женщин, оплакивающих Миру.
— Лучше возвращайся, пока тебя не хватились, — забеспокоилась Вэл и, прицепив нож к поясу, двинулась прочь.
— Вэл! — окликнула ее Симона. — Об этом твоем Маджиде, которого ты так хочешь найти... тебе стоило бы поспрашивать тупиковщиков.
— Кого?
— Они живут в горах, неподалеку от кладбища... Тупика, как его называют. Если Маджид мертв, они видели его тело.
— Как их найти?
23
Диснейленд для садиста — вот чем была подземная темница Филакиса!
После жара пустыни Брина тянуло в прохладу полутемных коридоров, стены которых были буквально пропитаны болью. Он точно не знал, то ли заключенные страдают в качестве наказания, то ли сами выбрали такую участь в извращенной погоне за удовольствием, ощущать которое за время в Городе потеряли всякую способность.
Он знал лишь одно: по словам Филакиса, все, кто достаточно долго пробыл в Городе и ухитрился выжить, рано или поздно попадали в его низкое подземное логово, где по обожженным глинобитным стенам сочится нездоровая влага и воздух отравлен сладковатым запахом гнили.
Это место было куда богаче на нечестивые чудеса, чем остальной Город, и предлагало ужасные удовольствия самого пикантного свойства, удивлявшие своей непомерностью и изощренностью даже поднаторевшего в садизме Брина.