– Блэк! – взвыл Фентрисс.
– Да, дружище? – откликнулся Блэк, глядя в унылое небо, которое совсем недавно скрывала зелень.
– Где твоя машина?
– Только что была здесь.
– Поехали!
Но поиски не дали результата. Одно дело – найти сбежавшую собаку или снять с телеграфного столба домашнюю кошку. И совсем другое – отыскать в неведомых кущах многобрачие вольных певуний весны, любительниц сладких зерен, да еще убедить их, что в клетке веселей, чем на ветке.
Но друзья все равно спешили от дома к дому, от сада к саду и, притаившись, ловили каждый звук. Стоило им на мгновение обрадоваться, заслышав отдаленное подобие «Аллилуйи» в пении иволги, как они вновь погружались в серые воробьиные сумерки безысходности.
После долгих скитаний по бесконечным лабиринтам улиц и скверов один из двоих, Блэк, решился закурить трубку и высказать свое предположение.
– Ты, случаем, не задумывался о временах года? – произнес он, скрывшись за облаком табачного дыма.
– Что? О временах года? – взвился Фентрисс.
– Я вот о чем: в ту самую ночь, когда мы лишились и дерева, и певчих пташек… сдается мне, в ту самую ночь грянули первые осенние заморозки.
Фентрисс стукнул себя кулаком по лбу.
– Ты хочешь сказать…
– Твои пернатые музы в срок покинули свое пристанище. Наверно, их стая сейчас пролетает где-нибудь над Сальвадором.
– Если, конечно, это перелетные птицы.
– А у тебя есть сомнения?
Повисла еще одна мучительная пауза, и кулак Фентрисса снова молотом опустился на голову.
– Значит, я в полном дерьме!
– Вот-вот, – поддакнул Блэк.
– Дружище! – воззвал Фентрисс.