– Клянусь. Настанет срок – и миллионы людей потянутся к твоему надгробию, чтобы почтить твою память и воздать тебе почести. Ты слышишь меня?
– Бог свидетель, ни один священник не сумел бы так меня утешить. Смогу ли я спокойно умереть? Теперь – да.
Путешественник отпустил руку старика, и тот вцепился в книги, лежащие по бокам кровати, а незнакомец без устали открывал другие тома и вслух объявлял даты:
– Тысяча девятьсот двадцать второй… тридцатый… тридцать пятый… сороковой… пятьдесят пятый… семидесятый. Тебе видно? Ты понимаешь, что это значит?
Он поднес последнюю книгу к глазам старика: пылающий взгляд обратился к надписи, пересохшие губы раскрылись:
– Тысяча девятьсот девяностый?
– Эта книга – твоя. Ее издадут через сто лет.
– Боже правый!
– Мне пора. Но я хочу слышать твои слова. Глава первая. Читай!
Горящий взгляд заскользил по строчкам. Старик увлажнил губы, всмотрелся в текст и наконец прошептал, не в силах сдержать слезы:
– Зовите меня Измаил83.
Выпал снег, потом еще, потом еще больше. В рассеянном свете с шумным шелестом завертелась серебряная лента, и из тумана Времени появился странствующий библиотекарь с котомкой книг. Лента, вращаясь, входила в стену, словно разрезая припорошенную снегом булку, а путешественник, обретая телесность, проникал в больничную палату, белую, как декабрь. Там, забытый всеми, лежал несчастный; лицо его было бледнее снега и зимнего ветра. Он был вовсе не стар, но метался в предсмертной лихорадке, и его пропитавшиеся потом усы прилипли к верхней губе. Наверно, он не почувствовал, как воздух рядом с его постелью расступился, чтобы впустить посланника. Больной не открывал глаз; дыхание с трудом вырывалось из груди. Руки, вытянутые вдоль туловища, не дернулись навстречу принесенным дарам. Казалось, он уже покинул этот мир. И только при звуках незнакомого голоса его глаза дрогнули под сомкнутыми веками.
– Тебя забыли? – спросил голос.
– Как будто меня и не было на свете, – отвечал прикованный к постели.
– И ни разу не вспоминали?
– Только… только раз… во Франции.
– Неужели ты не написал ни строчки?
– Ничего стоящего.
– Чувствуешь, какую тяжесть я положил на твою постель? Не смотри, просто потрогай.
– Могильные плиты.