— Всё одно жеманство! Не обращайте, пожалуйста, на нее внимания! — ехидно шептала хозяйка.
Графиня строго взглянула на нее и, обратившись к одной из швеек, лицо которой показалось ей добрее, чем у других, попросила ее рассказать ей, в чем дело. Та, запинаясь и путаясь, начала бессвязный рассказ, из которого можно было только разобрать: «Гарибальди»… «письмо»… «новости»… «не хочет».
Графиня поняла, что дело идет о каком-то, очевидно, полученном девушкою письме, где должны быть новости о Гарибальди. А так как она была не только страстной поклонницей вождя итальянского народа, но и имела в рядах его воинов родного племянника, то, разумеется, она сама очень заинтересовалась этим письмом и девушкой.
— Не можете ли вы отпустить ко мне наверх эту девушку? — сказала графиня хозяйке. — Я дала бы ей цветы для моих чепцов.
Хозяйке, разумеется, ничего более не оставалось, как только почтительно поклониться.
Графиня подошла к девушке и, нежно взяв ее за руку, увела к себе.
Войдя в свой кабинет, она сказала:
— Подожди меня здесь, я только переоденусь и сейчас приду.
Действительно, через несколько времени графиня вернулась в домашнем костюме и, усадив подле себя девушку, спросила:
— А как тебя зовут, милая?
— Далия, — отвечала девушка.
— Какое славное имя. Расскажи же мне, милая Далия, из-за какого это письма у вас там, в мастерской, сыр-бор загорелся.
Далия покраснела и потупилась.
— А, понимаю, понимаю, — ласково сказала графиня. — Что же тут дурного? Ты любишь гарибальдийца, и письмо это от него?
Девушка, ободренная развязностью и простотой графини, утвердительно кивнула головой.
— Это, стало быть, твой жених? А кто он по профессии?
— Живописец.
— Живописец? Отлично, отлично. Он, значит, не первый встречный. Ну, а твои родители согласны?
— Мои родители давно умерли.
— Но ведь есть же у тебя кто-нибудь из родных?