Дом Розенблюма действительно был занят Мусульманским полком, которому в усиление был придан бронеавтомобиль[1143]. К 18.30 вокруг зоны восстания создано войсковое кольцо, тянущееся вдоль всего Канала. Части гарнизона, оставляя в тылу надежно защищенные мосты, продвигаются вглубь Закутумья. На Петропавловской и Гилянской улицах вспыхивают перестрелки. Огонь ведется прямо из домов. Еще двое красноармейцев получают ранения[1144].
В 19.30 поступает приказ «наступать и покончить с восстанием во что бы то ни стало». Над городом сгущаются сумерки, прорезываемые вспышками выстрелов и огнями разгорающихся в разных местах пожаров.
Отряд, возглавляемый лично военным комиссаром Петром Чугуновым, переходит Приволжский затон у церкви св. Владимира и начинает продвигаться вдоль 2-й Бакалдинской улицы.
К 20.15 восставшие оставляют 2-ю Бакалдинскую улицу. Они отступают в трех направлениях: к Зацаревью, Паробичеву бугру и в район консервной фабрики.
Консервную фабрику[1145] занимает небольшой отряд Железного полка. Рабочие и примкнувшие к ним солдаты, применив пулеметы, выбивают этот отряд и захватывают территорию предприятия. Сам завод им, конечно, не нужен. Они пытаются покинуть город, уходя в направлении Солдатской слободы и ища лодки для переправы через Канал.
В 21.25 вспыхивают бои на Вейнеровской площади[1146]. 7-я рота Мусульманского полка в составе ста бойцов, пытавшаяся преследовать противника, попала под сильный огонь, понесла серьезные потери убитыми и ранеными и в панике стала отступать по Полицейской улице. Один из комиссаров смог остановить мусульман, после чего приказал им построиться и после короткой речи отправил обратно в бой. Мусульмане просят выдать им 10 лент патронов к пулемету «Максим» и еще 10 лент – к пулемету системы «Кольта». Они получают искомые боеприпасы, а также усиление, состоящее из ста бойцов коммунистического «Железного полка».
Правое крыло мусульман в это же время ведет вялую перестрелку у Белой мечети.
В 22.30 шесть красноармейцев, карауливших полуразграбленные склады 3-й хлебопекарни, были разоружены внезапно подобравшимися к ним окрестными жителями. Красноармейцы не пострадали, в отличие от остатков запасов пекарни. К 23.00 столкновения стихают. Мусульманский полк, сыгравший решающую роль в подавлении выступления, отчитывается о результатах дня. Три пулеметные команды, отработав весь день в секторе от Земляного моста до площади Вейнера, ушли на отдых. Восставшие были рассеяны, 6-й район взят под контроль, не считая его южных окраин, а попавший утром в засаду разъезд конной разведки освобожден.
За день мусульмане взяли в плен двести мятежников, захватили 150 винтовок и массу патронов. Факт взятия пленных свидетельствует о том, что расстрелы захваченных мятежников на поле бое если и практиковались, то не носили тотального характера.
Наступила полночь. С колокольни Иоанна Златоуста промигало три световых сигнала, в ответ на которые прошло три световых сигнала с колокольни Девичьего монастыря. В Девичьем монастыре стояли красные – выздоравливавшие солдаты 45-го и Мусульманского полков[1147]. Это вызвало серьезное беспокойство Чугунова, и он отправил несколько доверенных лиц из Кремля в монастырь для выяснения обстановки.
В 01.40 в донесениях красного штаба отмечено брожение среди персонала 2-й и 3-й батарей, стоявших в старых Белых казачьих казармах за Красным мостом. Брожение было вполне естественным, так как днем – напомним – расчеты третьей батареи были переколоты за отказ вести артиллерийский огонь по рабочим.
Были недовольны и другие красноармейцы. В боевых донесениях сообщается: «Красноармейцы 11-й армии, помещающиеся в Красном доме около Губернской тюрьмы[1148], выражают сочувствие мятежникам и говорят, что советской власти в Астрахани почти нет»[1149].
Под подозрением были и командиры. В первых числах марта в Реввоенсовете (у Кирова) был составлен список рекомендованных к аресту неблагонадежных лиц. В нем не было ни известных кадетов, ни офицеров царской армии, зато значились 27-летний начальник 36-го красного авиаотряда Торос Торосов, командир 1-й стрелковой бригады Эсвальд Орси-Кортт, минометчики Железного полка Алексей Сенчилин, Павел Воронов и Кузьмин[1150].
В три часа ночи Реввоенсовет Кавказфронта отметился странным требованием занять надежными частями железнодорожный вокзал и Селены. Селенские бондари в событиях не участвовали, и в квартале царили тишина и спокойствие. Чугунов отказался выполнять неуместное распоряжение. Его внимание было приковано к 6-му району. Также очевидно, что он опасался выступлений в других частях.
Утром 11 мая отмечаются последние столкновения. В десять утра в 6-м участке были слышны звуки перестрелки. Скорее всего, она сопровождала мероприятия по арестам и обыскам. Сто коммунистов прочесывали Эллинг, ища повстанцев, и это не всегда встречало радость у местного населения.
Ближе к полудню уверенно продвигавшиеся к Цареву моряки неожиданно встретили сопротивление мусульман аула Тияк. Моряков было 40 человек, а татар, по их оценкам, целая тысяча. Тысяча татар залегла двумя цепями, после чего перешла в наступление. Моряки были вынуждены отойти[1151].
Впрочем, вскоре они вернулись с усилением и подавили остатки сопротивления.
12 марта Киров приказал уничтожать дома, из которых раздавались выстрелы, но выстрелов уже не раздавалось[1152]. Наоборот, все стихло. Ранее вынесенное распоряжение о расстрелах на месте было отменено. Теперь задержанных направляют в комендатуру и затем в Особый отдел[1153].
13 марта в Полицейском саду[1154] похоронили красноармейцев, погибших в результате волнений. Их было тридцать три[1155]. Учитывая примерное равенство сил, применение только стрелкового оружия и неоднократный переход восставших в контратаки (Земляной мост, площадь Вейнера, Консервная фабрика, Тияк), потери восставших следует признать примерно равными потерям правительственных войск. То есть в общей сложности погибли не более ста человек.
В историографии ВКП(б) – КПСС мартовские события оцениваются как белогвардейский мятеж, в который была вовлечена часть рабочих. В доказательство приводится факт существования белогвардейского штаба в доме Розенблюма. Этой версии мы обязаны Сергею Кирову, который, не приводя никаких доказательств, заявил 15 марта на собрании фабзавкомов: «Не подлежит никакому сомнению, что местная белогвардейская агентура, работавшая у нас в городе, находилась в тесной связи с московскими белогвардейскими организациями»[1156].
ebooksa