Поначалу все проистекало хорошо. Председателем Совнаркома был избран дипломатичный Ашот Хумарьян, левый эсер Федор Митенев стал его заместителем и даже исполнял обязанности председателя, когда Хумарьян выехал в Баку для решения вопроса о беженцах[880].
В городском Совете максималист Цыпин подал в отставку с поста председателя. Его просили остаться. Он отвечал, что обязан сложить полномочия, поскольку астраханские рабочие ему не доверяют. В качестве аргумента Цыпин сослался на дискуссию на краевом съезде Советов, когда он предложил начать войну с Германией, а профсоюзные активисты кричали ему «Долой!».
Отставку Цыпина удовлетворили. При этом он остался членом Совета и возглавил Горсовнархоз, то есть отвечал за коммунальные и прочие службы. В этой работе ему помогали четверо левых эсеров – Шичков, Г. Иванов, Капкаев и Мартынов. Депутаты отдельным решением заявили о полном доверии им как специалистам[881].
Горсовет вместо максималиста Цыпина возглавил большевик Дайковский[882]. В его отсутствие собрания вел завотделом городских предприятий левый эсер Шичков. Кроме того, левый эсер Краснов стал заместителем председателя Совета (другим замом избрали большевика Беспалова), а левый эсер Либерман – секретарем.
И вместе с тем уже через неделю, 29 июля, от должности начальника тюрьмы был отстранен левый эсер Митин, замененный большевиком. Правда, это событие прошло без каких-либо последствий[883].
Первый кризис вспыхнул в начале августа. В военном комиссариате прошло заседание начальников отделов, на которое допустили всех, кроме левого эсера Фомина. Участники заседания решили распустить боевую дружину левых эсеров, о чем врио председателя губисполкома Онуфриев и военный комиссар Соснин сообщили фракции левых эсеров. Свое решение они мотивировали тем, что «партии левых эсеров не существует, и ее члены работают лишь как сотрудники партии большевиков»[884].
Одновременно левым эсерам было отказано в субсидиях на газету.
Разгорелся скандал. На заседании Совета народных комиссаров левый эсер Митенев заявил, что в таких условиях он и его товарищи работать не будут и уходят со всех руководящих должностей. С большим трудом Трусову удается снять кризис. Инцидент в военном комиссариате объясняют тем, что там просто происходило партийное заседание[885]. Заявление о роспуске боевой дружины левых эсеров дезавуировано. На левоэсеровскую газету выделяется 20 000 руб. с указанием, что право на такую поддержку имеет любая правительственная партия[886].
Следующий конфликт произошел в Мусульманском комиссариате. Большевики переизбрали коллегию комиссариата, включая его председателя левого эсера Еникеева. Мусульмане запротестовали. В качестве компромисса левым эсерам сразу же отдали четыре должности и создали конфликтную комиссию[887]. Результат оказался неожиданным для большевиков – бойцы Мусульманского полка приняли решение о создании собственной организации партии левых эсеров, которой раньше у них не было[888].
В начале октября на IV съезде ПЛСР приехавший из Астрахани Мануйлов в красках рассказывал, что местная организация стоит на платформе центральной партии, что она сильна и влиятельна: «у нас активные работники, более активные, чем у большевиков, масса за нами, а не за ними. Если наша партия войдет в состав организаций по Астраханской губернии, то большевики оттуда вылетят»[889].
По состоянию на 10 октября левые эсеры и максималисты еще широко были представлены в органах власти. В губисполкоме было 17 коммунистов, 3 левых эсера, 3 максималиста и два беспартийных. Еще более широкое представительство народников отмечалось в городском Совете Астрахани: помимо 28 большевиков и 122 сочувствующих, там имелось 12 левых эсеров и 32 их симпатизанта, 4 максималиста и 2 анархиста[890]. Одним из максималистов был Нестроев-Цыпин, который 19 июля подал в отставку с поста председателя городского Совета, но оставался в городе и вел активную работу в составе Совета.
При очередном расследовании правонарушений в местном ЧК была создана комиссия из большевиков и левых эсеров[891].
Продолжалась строиться совместная работа и в уездах. В Красном Яру, например, 27 октября две партии провели мобилизацию своих членов в связи с угрозой от белоказаков, а 7 ноября совместно отпраздновали годовщину революции[892].
В конце октября левые эсеры провели тактические занятия по стрельбе у Пороховых складов, о чем сообщили членам партии и сторонникам в прессе[893].
Как и большевики, они получали госфинансирование: в ноябре губисполком закрепил за ПЛСР сборы от продажи билетов в кинотеатр «Модерн»[894].
6 ноября в Москве начал работу VI Всероссийский съезд Советов. Из 950 делегатов членами партии коммунистов или сочувствующими им было 933. Левых эсеров было всего четверо, и одним из них оказался астраханский делегат П. Шичков, избранный Советом рабочих города Астрахани[895]. С совещательным голосом поехал левый эсер Пасхин[896]. Социалистическая многопартийность в стране умирала, но в Астрахани этот процесс шел медленнее, чем в других регионах.
Это не устраивало, конечно, Центр. «Астрахань сейчас важнейший пункт, который должен быть обеспечен политически, – писал Троцкий Свердлову, – туда нужно направить несколько первоклассных работников»[897].
«Первоклассные работники» были направлены, и в начале ноября принцип левой коалиции был уничтожен.
5 ноября в горсовете выступила прибывшая из Москвы Евгения Бош, заявившая дословно следующее: «Партии левых эсеров как шатающихся в Астрахани не должно быть, и из партии левых эсеров можно допускать к работе только отдельных лиц, зарекомендовавших себя дельными и честными работниками»[898].
Вслед за ней выступил еще один москвич – Александров, – заявивший, что астраханцам надо переизбрать свой горсовет и сформировать его исключительно из представителей компартии.
ebooksa