– о запрете розничной и мелкооптовой торговли рыбой.
Бабкин написал дословно следующее: «Все рыбные товары, производимые в пределах Астраханского края и провозимые через него, объявляются государственной собственностью, причисляются к нормированным продуктам и поступают на учет продовольственного отдела Астраханского Губернского исполкома, которым и распределяются».
Всю рыбу и тюленьи жиры предприятия и артели также должны были сдавать подчиненным Бабкину структурам.
В результате палатки на астраханских рынках, где горожане могли купить рыбу, были закрыты, а торговцы разогнаны. Прямым следствием приказа стало уменьшение выловов, так как селяне теперь ограничивались добычей и засолкой рыбы только для своих семейных нужд.
Из центрального Совнархоза пришло требование отправить всю заготовленную рыбу в Москву. В условиях дефицита хлеба и других продуктов такое решение обрекало Астрахань на голод[936].
Этого показалось мало, и в конце 1918 года Бабкин предложил провести «немедленную национализацию мелкого индивидуального ловецкого хозяйства, предполагая взять орудия лова у ловцов на учет по справедливой оценке, платить им определенное месячное жалованье и заставить работать, или же просто объединить их в трудовые ловецкие коммуны, с тем чтобы они ловили рыбу сообща и получали деньги, не считаясь, кто сколько поймал, – поровну»[937].
Губисполком и другие советские структуры, где пока что преобладали астраханцы, наотрез отказались поддержать это предложение.
Комиссар Крупнов открыто оппонировал, предупреждая о последствиях: «я должен, смотря правде в глаза, сказать, что в предстоящую весеннюю путину провести национализацию мелких хозяйств в жизнь, без резкого падения продуктивности ловецкого труда и громадного недолова, почти невозможно, потому что большинство ловцов – средние и мелкие собственники и настроены кулацки, а меньшинство несознательные и не организованы»[938].
Не сумев продавить астраханцев на губисполкоме, Бабкин пошел другим путем, через партийную дисциплину. Он встретился с секретарем губкома РКП(б) Колесниковой, прибывшей недавно в Астрахань из Баку, и заручился ее поддержкой. 1-я губернская партийная конференция потребовала немедленной национализации всей рыбной промышленности. В конце декабря 1918 года губком РКП(б), минуя местное правительство, учредил краевое предприятие по рыбной промышленности и даже избрал Президиум Областьрыбы[939].
Бабкин приобрел такое влияние, что приветствовал III краевой съезд Советов от имени Совнаркома.
До конца года было национализировано 300 рыбных промыслов и 159 паровых и моторных судов. Мелких хозяев решили не трогать. ВСНХ, то есть центральный хозяйственный орган, поддержал члена коллегии Главрыбы Батова, который доложил о несвоевременности принудительного объединения ловцов в коммуны.
В целом, разумеется, политика абсолютной централизации добивала и так находившееся в глубоком кризисе хозяйство.
Снабжение: нарастание кризиса
Летом 1918 года предпринимательская инициатива астраханцев обеспечивала имеющую деньги часть населения практически всеми товарами. «На Никольской улице и набережной Волги торговая жизнь кипит ключом, – отмечали журналисты. – От самого собора и до Волги по Никольской улице почти нет промежутков, которые не были бы заставлены каким-нибудь товаром. На набережной Волги настроена масса маленьких деревянных киосков, которые в совокупности могли бы составить, пожалуй, самый настоящий “Мюр и Мерилиз”. Здесь Вы можете найти все, что Вы пожелаете»[940]. Но осенью 1918 года перестал поступать хлеб из Царевского уезда. Административно уезд относился к Астраханской губернии, а территориально примыкал к Царицыну, примыкая к нему с востока. Вполне естественно, что после приближения фронта к этому стратегически важнейшему району уезд был переподчинен властям Царицына в вопросах мобилизации и снабжения войск. Астраханцы тоже не отставали. В результате реквизиции в уезде проводили власти сразу двух территорий. Хлебную житницу края постиг кризис. Для нужд армии были мобилизованы все лошади. Не хватало рабочих рук, чтобы заготовить сено для коров. Урожай зерновых выдался плохой. Возникла угроза посевной 1919 года и голода.
«Более зажиточные слои уже давно обобраны, – сообщали местные коммунистические корреспонденты, – сейчас приходится давить среднее и беднейшее крестьянство»[941].
Царевские власти не хотели подчиняться Астрахани. Еще в июне 4-й уездный съезд Советов потребовал от губисполкома немедленно отозвать всех хлебных агентов и передать реквизированные товары и средства в местный исполком[942].
После того как Царев был переподчинен Царицыну, положение для астраханцев резко осложнилось. «Я послал телеграмму своим уполномоченным в Царевском уезде, – рассказывал начальник губернского отдела продовольствия Чернов, – чтобы они задерживали тех, кто без разрешения закупает хлеб в Царевском уезде. На это я получил ответную телеграмму от командующего Царевской армией, что те, кто будут мешать закупкам хлеба, будут расстреляны»[943].
При этом хлеб по свободным ценам был в достатке. Перекупщики состязались друг с другом, исключая заготовки советских агентов с их твердыми расценками. «Цены на хлеб постоянно увеличиваются, несмотря на то что привоз хлеба не останавливается», – сообщали астраханские закупщики из станции Кайсацкой[944].
Отделение северных уездов решительно подорвало снабжение Астрахани хлебом. Собственного урожая не могло хватить. При потребности губернии в 5 млн пудов зерновых сборы в Черноярском уезде ожидались в 287 тыс. пудов, а в Енотаевском – в 303 тысячи[945].
Расчет был на приобретение зерна в Ставрополье. Однако наступление Добровольческой армии белых ставило эти поставки под угрозу.
ebooksa