Этой тематике посвящен документ, получивший название «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». В нем утверждается неразрывная связь понятия прав человека с нравственностью: «С точки зрения Православной Церкви, политико-правовой институт прав человека может служить благим целям защиты человеческого достоинства и содействовать духовно-нравственному развитию личности. Для этого реализация прав человека не должна вступать в противоречие с богоустановленными нравственными нормами и основанной на них традиционной моралью. Индивидуальные права человека не могут противопоставляться ценностям и интересам Отечества, общины, семьи. Осуществление прав человека не должно быть оправданием для посягательства на религиозные святыни, культурные ценности, самобытность народа. Права человека не могут служить поводом для нанесения непоправимого урона природному достоянию».
В документе оспаривается ошибочное понимание прав человека: «Признание прав индивидуума должно уравновешиваться утверждением ответственности людей друг перед другом. Крайности индивидуализма и коллективизма не способны служить гармоничному устроению жизни общества. Они приводят к деградации личности, нравственному и правовому нигилизму, росту преступности, утрате гражданской активности, взаимному отчуждению людей».
В религиозной традиции понятия достоинства и свободы человека напрямую вытекают из представления о том, что человек имеет божественное происхождение. В библейской и христианской традициях говорится, что человек создан по образу и подобию Божию, причем образ понимается как нечто изначально заложенное в человека, а подобие – как некий потенциал, который ему надлежит реализовать.
Важную роль в христианской антропологии играет учение о том, что изначальная богозданная природа человека подверглась тотальному искажению в результате грехопадения. Первозданный человек не имел греховных наклонностей: его свободная воля находилась в послушании воле Божией и в гармонии с ней. Однако после того, как человек вкусил от древа познания добра и зла, то есть опытно приобщился к злу и греху, его свободная воля оказалась перед перманентным выбором между злом и добром. В каждый конкретный момент жизни человек должен делать этот выбор, причем, для того чтобы выбор был сделан в правильную сторону, необходима сознательная направленность его воли к добру.
Таким образом, христианство, как и светский гуманизм, говорит о достоинстве и свободе человека, однако, в отличие от светского гуманизма, настаивает на том, что принцип свободы должен быть уравновешен принципом духовной и нравственной ответственности человека перед Богом и людьми.
Корни современного антирелигиозного гуманизма следует искать в учении философов эпохи Просвещения, которые первыми в новейшей истории бросили открытый вызов христианской антропологии. Просветители поставили во главу угла человеческий разум, который, как им казалось, может привести мир к всеобщему материальному и духовному процветанию. Вера в торжество здравого смысла, в позитивное содержание научно-технического прогресса, в абсолютную ценность научных открытий стала краеугольным камнем философии Просвещения.
Именно в эту эпоху возникло искусственное противопоставление науки и религии: наука стала восприниматься как движущая сила прогресса, а религия – точнее, христианство – как препятствие на пути к всеобщему процветанию. Наиболее радикальные просветители вообще отвергали религию и стремились покончить с ней; менее радикальные признавали религию допустимой, но лишь в качестве моральной узды, необходимой для поддержания порядка в обществе.
Спор между просветителями и Церковью был не столько спором о Боге, сколько спором о человеке – о его природе и назначении, о его свободе и достоинстве. Именно антропологические предпосылки просветительских теорий, глубоко ошибочные с точки зрения христианства, привели к тому, что ни одна из попыток воплотить эти теории в жизнь не увенчалась успехом. Отвергнув христианское учение о греховной поврежденности природы человека, просветители усвоили чрезмерно оптимистичный, по сути, полностью нереалистичный и утопичный взгляд на возможности человеческого разума. Абсолютизировав свободу человека, просветители недооценили ее негативный и разрушительный потенциал, который реализуется в том случае, если действия человека не детерминированы абсолютной нравственной нормой, а его устремления и инстинкты не подчинены высшему духовному идеалу.
Ложное представление о свободе и возможностях человека, содержавшееся в мировоззрении эпохи Просвещения и развитое в материалистической философии XIX века, легло в основу нескольких масштабных общественно-политических проектов, которые обошлись человечеству очень дорого.
Первым таким проектом была французская революция, явившаяся прямым воплощением в жизнь учения просветителей, от которых революция унаследовала не только идеалы свободы, равенства и братства, но и негативное отношение к религии. Просвещение бросило интеллектуальный вызов христианству, а революция попыталась физически уничтожить его. Революция не привела ни к свободе от цепей, о которой мечтали просветители, ни к равенству, ни к братству, а достоинство человека, о котором столько говорилось в эпоху Просвещения, было жестоко попрано репрессиями и гильотиной.
Вторым масштабным общественно-политическим проектом подобного рода стала русская революция. Ее идейную основу составил немецкий материализм, генетически связанный с Просвещением и французской революцией: он поставил перед мировым пролетариатом задачу построения бесклассового общества, в котором исключена эксплуатация человека человеком. Путем к достижению такого общества Маркс объявил социалистическую революцию, которая должна произойти во всех цивилизованных странах одновременно и привести сначала к свержению существующих режимов и установлению диктатуры пролетариата, а затем – к построению всемирной безгосударственной структуры, именуемой коммунизмом. Места религии, которую Маркс называл «опиумом для народа», в этой структуре, разумеется, не было. Социалистическая революция действительно произошла, но только не во всех странах вместе, а в одной, и привела она, как известно, не к построению коммунизма, а к десяткам миллионов жертв и десятилетиям жесточайшего террора.
Третьим общественно-политическим проектом, который необходимо упомянуть, стал немецкий национал-социализм. Его идеологическая платформа была сформирована под влиянием учения Ницше о смерти Бога: место «убитого» Бога в этой системе должен был занять человек. Как ницшеанство, так и гитлеризм были глубоко антихристианскими по своей сути. В планы Гитлера входило создание новой религии, в которой раса и кровь были бы объявлены высшей ценностью. Нацистам не хватило времени для полного искоренения христианства, создания новой религии и внедрения ее в массы. Однако двенадцати лет их пребывания у власти в Германии хватило на то, чтобы развязать мировую войну, уничтожить десятки миллионов людей и совершить злодеяния, не имевшие прецедентов в человеческой истории.
Безусловно, речь идет о трех весьма разных по своей идеологии общественно-политических проектах. Однако их многое объединяет. Во-первых, они исходили из ошибочных, с точки зрения христианства, антропологических предпосылок и искаженных представлений о свободе и достоинстве человека. Во-вторых, они ниспровергли традиционную шкалу ценностей и подменили ее теми или иными утопическими идеями. В-третьих, они были движимы крайней, иррациональной, животной ненавистью к христианству. В результате все три проекта обернулись для человечества катастрофой, принеся ему неисчислимые бедствия.
История человечества неоднократно демонстрировала утопичность и гибельность тех гуманистических теорий, которые построены на ошибочной антропологии, на отрицании традиционных ценностей, на отвержении религиозного идеала и ниспровержении богоустановленных моральных норм. Этим теориям Церковь противопоставляла свое понимание гуманизма.
В 1946 году русский философ Николай Бердяев писал: «Гуманизм, а значит и достоинство человека, могут быть возрождены лишь из религиозной глубины… Достоинство человека предполагает существование Бога». Слова великого русского философа, сказанные вскоре после окончания Второй мировой войны, отражают понимание гуманизма, характерное для традиционного христианства.
Церковь отрицает право атеистов на монополизацию понятия «гуманизм» и на отождествление гуманизма с воинствующим безбожием. Церковь протестует против дискредитации традиционных ценностей якобы во имя утверждения свободы и достоинства человека. Церковь противостоит попыткам объявить религию пережитком прошлого и изгнать ее с общественного поля якобы во имя торжества гуманизма. Церковь отвергает миф о науке как якобы доказывающей ошибочность основных постулатов религиозного вероучения. Церковь считает свое понимание достоинства, свободы и прав человека наивысшей формой гуманизма – не менее «научной» и «прогрессивной», чем антропологические теории агностиков и атеистов.
50. Церковь борется с сектами, используя против них агрессивную риторику. А как же свобода вероисповедания?
Православные христиане взаимодействуют с христианами других конфессий, а также с представителями иных традиционных религий. Но диалог между Церковью и сектами невозможен, потому что в абсолютном большинстве случаев секты, с точки зрения Церкви, имеют характер деструктивный; нередко они строятся на принципах, которые противоречат самим основам христианства. Между Церковью и сектами не существует ни формальных, ни неформальных способов взаимодействия. Церковь всегда борется против сект, а секты, как правило, борются против Церкви.
Христианство построено не на принципе принуждения, а на принципе свободы: человек становится христианином добровольно, добровольно исполняет свои христианские обязанности, соблюдает заповеди, добровольно участвует в церковных таинствах. А секты, напротив, всегда в большей или меньшей степени манипулируют сознанием человека, в них всегда присутствует элемент принуждения, правда, он может быть скрытым.
Жертвами сект по большей части становятся люди, принадлежащие к определенному психофизическому типу. Когда по улицам ходят свидетели Иеговы со своей литературой, они останавливают одного человека, другого, третьего – десятки людей либо вообще не станут слушать этих проповедников, либо возьмут их книжки и потом выбросят в мусорное ведро, либо пройдут, не останавливаясь. Но найдется один из ста, из тысячи, кто остановится и заинтересуется: с этим человеком они и начнут работать.
ebooksa