Шандор Ференци

• еще раз вспомним о том, что Ференци понимает под «интроекцией» (1909) и то значение, которое сразу приобретает это понятие в контексте фрейдовских открытий той эпохи;

• отметим талант Ференци как клинициста. Статья, посвященная «мальчику-петуху» (1913), является замечательной иллюстрацией этому, позволяет нам увидеть ее автора в непосредственном контакте с инфантильными сексуальными теориями и детским неврозом, открывает весь его талант аналитика и метапсихолога;

• отдадим должное в историческом и в концептуальном плане его «биоаналитическому» эссе Таласса (1924); этот «филогенетический роман», встреченный Фрейдом как исключительный труд, открывает путь к проблемам, связанным в психоанализе с регрессией, первичным и первоначалом;

• еще раз обратимся к истории его технических инноваций (1918–1933), учитывая те теоретико-практические этапы, которые предшествовали их созданию (активная техника, техническая гибкость, неокатарсис, взаимный анализ); они являются центральными в творчестве Ференци и позволяют ему выдвинуть фундаментальные идеи, касающиеся контрпереноса, аналитического лечения, травматизма, расщепления и т. д.;

• вспомним эволюцию понятия «мудрый младенец» (1924–1932), метафору, позволяющую ему иллюстрировать некоторые свои тезисы относительно инфантильного, травмы и паралича психической жизни;

• подчеркнем важность разработанного Ференци понятия травматического расщепления, понятия, стоящего в центре исключительного самоаналитического документа, каким является Клинический дневник (1932);

• резюмируем концептуальные и теоретические идеи Ференци с точки зрения современной клиники.

«Перенос и интроекция» (1909): мастерский ход

Всего лишь два года спустя после первой встречи с Фрейдом Ференци делает свой «ход мастера», написав работу «Перенос и интроекция» (1909). С этого момента ученик сам постепенно становится мастером.

Разработка понятия интроекции тесно связана с диалогом Ференци и Фрейда, полностью переданным в их переписке[20].

Статья «Перенос и интроекция» выявляет дарование и творческий потенциал ее автора. С самого начала мы поражаемся уже приобретенному психоаналитическому опыту Ференци (его способности «интроецирования» фрейдовского научного корпуса), а также его клиническим способностям, глядя на примеры, на которые он искусно опирается с целью иллюстрации своих предположений.

Ференци начинает свою статью, пространно излагая достижения Фрейда, касающиеся проблематики переноса и истерии. Рассуждая на тему «переноса на врача», он противопоставляет проблематику больного неврозом проблематике больного «ранним слабоумием» (шизофреника) и больного паранойей. Больной ранней деменцией «полностью теряет интерес к внешнему миру, становится инфантильным и аутоэротическим». Совсем иначе ведет себя параноик, который, наоборот, выталкивая этот интерес за пределы своего «Я», «проецирует во внешний мир свои желания и стремления». В противоположность ему «невротик пытается вовлечь в сферу своих интересов как можно больше из внешнего мира» посредством процесса, обратного проекции. «Предлагаю назвать этот процесс <…> интроекцией», — пишет Ференци. Здесь мы имеем эффект Süchtigkeit (мания) — импульс, тенденция и даже стремление субъекта включить внешний мир в «Я», процесс, лежащий в самой основе переноса.

Установив, что новорожденный с самого начала подчинен механизму интроекции и интроек-тивному процессу, Ференци пишет, что «вначале он все ощущает монистически, будь то внешний стимул или психический процесс». Позже он учится различать вещи, «подчиняющиеся его желанию», и вещи, «сопротивляющиеся его воле». С этого момента «монизм становится дуализмом», так как «ребенок начинает исключать „объекты“ из конгломерата своих восприятий (до того обладавшего целостностью), формируя внешний мир и впервые противопоставляя ему свое „Я“, которое принадлежит ему более непосредственно». Итак, он вынужден теперь делать различие между «объективным ощущением (Empfindung) и субъективным чувством (Gefühl)», проводя свою первую проективную операцию, «примитивную проекцию», позволяющую ему таким образом выдворить наружу неприятные аффекты. Но, продолжает Ференци, внешний мир не так уж легко поддается изгнанию себя из «Я» и пытается в нем утвердиться: «„Я“ принимает этот вызов, вновь поглощает часть внешнего мира и расширяет свой интерес к нему; так происходит первая интроекция, „примитивная интроекция“. Первая любовь, первая ненависть имеют место благодаря переносу: часть ощущений удовольствия или неудовольствия, аутоэротические по происхождению, перемещаются на объекты, которые их породили. Вначале ребенку нравится лишь сытость <…> затем он начинает любить мать — объект, обеспечивающий ему эту сытость. Первая объектная любовь, первая объектная ненависть являются, стало быть, корнями, моделью любого последующего переноса, который, таким образом, является не характеристикой невроза, а лишь усиленным вариантом нормального психического процесса».

Концептуальные идеи, предложенные здесь Ференци, подтверждают его особое понимание значения предобъектной и объектной связи в организации «Я» ребенка, а также в динамичной и экономичной организации психических процессов. Основная идея Ференци состоит в том, что интроекция — это процесс, психический процесс, организующий психическое.

Так Ференци привнес во фрейдовскую конструкцию один из существенных элементов, сделав акцент на процессе первичной интроекции, разворачивающемся с первых минут взаимодействия мать — ребенок, процессе, который он считает базовым для переноса как в гипнозе, так и в анализе.

Во второй части статьи, сконцентрированной на значении переноса для гипноза (напомним, что это было время перехода от практики лечения гипнозом к практике лечения психоанализом), Ференци выделяет два типа переноса: отцовский (предполагающий авторитет) и материнский. Именно они указывают на инфантильную связь («ребенок во взрослом»), которая вскрывается в переносе. Подчеркивая ранние механизмы идентификации, Ференци вынужден учитывать тот факт, что репрезентации, равно как и телесные ощущения и эмоции, являются своего рода повторением переносов аффектов, любви и страха, связанных с родительскими объектами раннего детства. «В глубине нашего существа мы остаемся детьми и такими будем всю нашу жизнь: поскребите взрослого и найдете там ребенка».

Менее чем три года спустя, в кратком эссе, озаглавленном «Понятие интроекции» (1912), Ференци пересматривает свои идеи: «Я описал интроекцию как распространение на внешний мир интереса, аутоэротического по происхождению, посредством введения внешних объектов в сферу „Я“. <…> Я рассматриваю любую объектную любовь (или любой перенос) как расширение „Я“, или интроекцию, существующую как у нормального индивидуума, так и у невротика (а также у параноика — разумеется, в той мере, в какой он сохранил эту способность). В конечном итоге человек способен любить лишь себя самого; любить другого равносильно интеграции этого другого в свое „Я“. <…> Это единение между любимыми объектами и нами, это слияние объектов с нашим „Я“ и названо мной интроекцией и, повторяю, я считаю, что динамический механизм любой объектной любви и любого переноса на объект есть расширение „Я“, интроекция».

Таким образом, интроекция для Ференци представляет собой процесс, лежащий в самой основе формирования «Я». Интроекция является синонимом процесса, находящегося в центре психического функционирования (что выявляется путем психоаналитического исследования и лечения), а именно перехода от репрезентации объектов и их психических качеств, от внешнего мира — к внутреннему миру субъекта. Интроекция, на языке Ференци, отсылает также к интроекции игры влечений (любовь и ненависть); в широком смысле это указывает на психическую потребность в каком-то субъекте для переноса.

В отношении фрейдовской теории идентификации понятие интроекции, как его сформулировал Ференци, позволяет лучше определить то, что лежит в самой основе процесса идентификации, процесса, изменчивость которого (особенно в связи с истерией) Фрейд ранее объяснил без глубокого проникновения в его механизм. Что касается участия интроекции в процессе идентификации, то интроекция — это процесс, который следует отличать от инкорпорации, являющейся механизмом. Иначе говоря, инкорпорация, примитивный механизм ассимиляции и включения части объекта (матери) в первичный нарциссизм субъекта, отличается от интроекции, процесса, предполагающего интериоризацию Другого и привязанность к нему уже в ранних отношениях мать — ребенок. Поэтому интроекция объекта — это то, что позволяет субъекту трансформировать первичный нарциссизм во вторичный и перейти от аутоэротизма к объектной любви.

«Мальчик-петух» (1913). О комплексе кастрации: инфантильные сексуальные теории и невроз у ребенка