Шандор Ференци

«Мальчик-петух» занимает видное место в ряду мастерских клинических отчетов Ференци. Этот текст позволяет ему развернуть все свои способности толкователя психического мира детства, являющегося в его трудах постоянной темой, в которой его можно считать первооткрывателем. Красочное описание проявлений невроза у ребенка, а также гипотезы, которые он предлагает относительно его возникновения, структуры и организации, служат обоснованием психоаналитической теории, в которой он заявляет о своих открытиях, касающихся инфантильной сексуальности, комплекса кастрации и эдипова комплекса.

Ференци сравнил свое наблюдение «мальчика-петуха» и наблюдение «Маленького Ганса», сделанное Фрейдом на несколько лет раньше[21]. Различие между этими двумя клиническими отчетами состоит в том, что первый основывается на клиническом наблюдении симптома у ребенка (Арпада), отражающем эволюцию его невротического состояния, в то время как второй — рассказ о психоаналитическом лечении ребенка (Ганса), страдающего фобическим неврозом.

У Арпада, мальчика трех с половиной лет, внезапно развивается симптом, тревожащий его близких. Его интересы неожиданно концентрируются на птицах, относящихся к виду куриных (будь то петухи, куры или цыплята). Ребенок доходит до того, что перестает говорить, а только «кудахчет» и «кукарекает». Наряду с этим, хотя он страшно боится живых цыплят, он требует, чтобы их постоянно покупали. Это было желание, пишет Ференци, «присутствовать при сворачивании им шеи», о котором ребенок, на фоне явной тревоги, говорил беспрестанно в своих играх, основанных на многочисленных садистских и мазохистских фантазиях, нацеленных исключительно на куриные особи.

Из опроса близких родственников ребенка становится очевидной этиология травматического порядка, которая дает объяснение развитию этого симптома. Годом раньше, когда Арпад мочился в курятнике, к нему приблизился цыпленок и «клюнул его в пенис»; прислуга «наложила повязку», чтобы успокоить его, а потом «петуха зарезали». Однако не было достоверно установлено, действительно ли Арпад был в тот момент ранен, так как прислуга уже не работала в этой семье.

Спустя год у Арпада развивается упомянутый симптом. В рамках своего наблюдения Ференци ставит вопрос о «периоде латентности»: почему до появления симптома прошел целый год? И тогда он выдвигает гипотезу, что в этот промежуток времени кто-то взрослый из окружения Арпада пригрозил ему кастрацией «из-за сладострастных прикосновений» к собственным половым органам, которые практиковал мальчик. Подтверждение гипотезы Ференци дает сам Арпад в конце наблюдения.

«Мальчик-петух» позволяет Ференци взяться сразу за несколько тем и проиллюстрировать их.

Первая тема — это воздействие комплекса кастрации на мальчика трех с половиной лет, то есть находящегося в полном расцвете своего эдипова комплекса. Результаты проявляются в вышеприведенном случае в форме контринвестиции фобического симптома (боязнь петуха), связанного с травмой, что влечет за собой, посредством механизма превращения в противоположное, патологическую чрезмерную инвестицию в мир куриных. Эта сверхинвестиция сопровождается у маленького Арпада серией симптомов, настораживающих окружающих: идентификация с курами (идентифицируясь со своим агрессором, он уже не говорит, а начинает «кукарекать» и «кудахтать»); болезненное инфантильное любопытство к мести петуху, клюнувшему Арпада и впоследствии «зарезанному» (мальчику хочется присутствовать при закалывании кур и получать от этого зрелища удовольствие); амбивалентность чувств к куриным («целует и гладит мертвое животное»); открыто выраженные садистские фантазии («необычное удовольствие придумывать жестокие пытки для домашней птицы», — пишет Ференци); наконец, мазохистское поведение, эффект возвращения к собственной персоне, воплощающееся в требовании наказания для себя.

Вторая тема — это развитие теории отложенного эффекта (эффекта après-coup) в организации инфантильного невроза. Это центральная тема для Ференци. Безусловно, травматическое воздействие, пережитое Арпадом в день, когда его клюнул петух, а также все последствия этого события («наложение повязки», то, что «был зарезан петух»), позволяют придать смысл симптому, развившемуся на следующий год. Но историческая реальность этих событий — является ли она абсолютно необходимой, чтобы говорить о структуре фобии и раскрыть ее? Похоже, что Ференци знает ответ на этот вопрос, и в этом заключается смысл гипотезы, которую он выдвигает, ставя проблему временнуго интервала между моментом травмы и появлением невроза, — достаточно было, чтобы Арпад, полностью занятый фантазиями кастрации (петух, «клюющий» его пенис; «отрубленная» голова петуха), столкнулся с угрозой кастрации, услышанной от взрослого из его окружения (второй период угрозы кастрации, по Фрейду), чтобы появился невроз, чьим стержнем и двигателем являются его собственные амбивалентные чувства по отношению к отцу, которого для Арпада символизировал петух.

В последующих изданиях своей статьи Ференци указывает в сноске на одной из страниц, что Фрейд в Тотеме и Табу ссылается на случай маленького Арпада, чтобы проиллюстрировать тотемизм первобытных людей, и квалифицирует его как «редкий случай положительного тотемизма».

Это эссе дает полное представление об ассоциативных и аналитических способностях автора, который, на основе своего наблюдения, разворачивает целое полотно фрейдовской теории о невротической организации маленького ребенка, терпящего «эдипово бедствие», о комплексе кастрации, судьбе полиморфной извращенной сексуальности и об инфантильных сексуальных теориях.

«Таласса». Психоанализ истоков сексуальной жизни (1924). Регрессия: от первичного до «первоначального»

Таласса является трудом, рожденным из очень насыщенного обмена мнениями между Фрейдом и Ференци в течение 1915 г. по поводу онтогенеза и филогенеза[22], и прежде всего в связи с проблемой памяти биологического вида и передачи древнего опыта человечества.

В этот период Фрейд, полностью погруженный в ламаркистско-дарвинистское биогенетическое теоретизирование, вкус к которому с энтузиазмом разделяет и Ференци, выдвигает идею о том, что человечество пережило всеобщую травму, катастрофу при наступлении ледникового периода. Эта «катастрофа» как бы положила начало перехода сексуальности человека в латентную форму, дабы сохранить его энергию, необходимую для выживания. В этом состоит смысл письма, адресованного Фрейдом Ференци 12 июля 1915 г., в котором анонсируется рукопись Общий взгляд на неврозы переноса[23] и где он пишет: «Сегодняшние неврозы являются минувшими фазами эволюции человечества. Когда во время ледникового периода люди претерпели лишения, они стали тревожными, у них были все причины превратить свое либидо в страх».

Рукопись Общий взгляд не была опубликована, но интерес Ференци к весьма спекулятивным исследованиям Фрейда, касающимся филогенетического наследия очень древней травмы, запечатлевшейся в истории человеческого вида, побуждает Фрейда предложить ему написать в следующем году совместную книгу о Ламарке. В конце концов Фрейд отказывается от этого проекта и пишет Ференци 27 декабря 1917 г.: «Никак не могу решиться на проект Ламарка. Возможно, мы оба находимся в положении тех двух благородных поляков, из которых ни один в момент платы по счету не мог допустить, чтобы за него заплатил другой, — и в результате ни первый, ни второй так и не заплатили».

Между тем Ференци собирался написать серию из пятнадцати — двадцати текстов, чтобы впоследствии объединить их под общим заглавием Биоаналитические эссе (Bioanalytische Aufsätze). В своей переписке с Гроддеком 5 июня 1917 г. Фрейд намекает на эту работу: «Мой друг Ференци <…> имеет в папке Int. Zeitschrift готовую работу о патоневрозах, которая близко соприкасается с вашими сообщениями. И именно эта точка зрения побудила его, на мой взгляд, написать биологическое эссе, где должно быть показано, как последовательное развитие идеи Ламарка об эволюции прямо вытекает из психоаналитических концепций».

Все говорит о том, что «биологическое эссе», о котором идет речь, — это эскиз книги, которую Ференци опубликует в 1924 г. под названием Таласса. Эссе о теории генитальности[24]. В связи с публикацией на венгерском языке, спустя пять лет после первого издания, Ференци меняет название книги, озаглавив ее: Катастрофы в развитии генитального функционирования. Психоаналитическое исследование.

Главная идея этого эссе близка к тезису из работы Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия»[25] о «консервативной природе влечений, пытающихся восстановить прежнее состояние, утерянное в результате внешней пертурбации». Для Ференци, сексуальность человека сохраняет «мнестический, наследственный и бессознательный след» геологических катастроф, которые привели к осушению водной и морской среды.

«Представьте себе поверхность земли, еще полностью покрытую водой, — пишет Ференци в работе „Мужское и женское“[26], воссоздающей и резюмирующей главную аргументацию Талассы, — вся растительная и животная жизнь протекает еще в морской среде. Но атмосферные и геологические условия приводят к тому, что некоторые части морского дна поднимаются над поверхностью моря. Животные и растения, попав таким образом на сушу, должны либо погибнуть, либо адаптироваться к жизни на земле и в атмосфере: прежде всего они должны привыкнуть вдыхать из воздуха, а не из воды, как прежде, газы, необходимые для жизни (кислород, углекислый газ) <…>. Моя идея состоит в том, что как сексуальные отношения могли на галлюцинаторном, символическом и реальном уровне приобрести смысл регрессии — по крайней мере, в форме своего выражения в натальном и пренатальном периоде, так и рождение и предшествующее существование в амниотической жидкости могло быть органическим символом воспоминания о великой геологической катастрофе и борьбе за адаптацию, которую наши предки по животной биологической линии вынуждены были пережить, чтобы приспособиться к земной и атмосферной жизни. В сексуальных отношениях, следовательно, остались мнестические следы этой катастрофы, которую претерпели и индивидуум и род. <…> В данном случае моя биоаналитическая концепция позволила мне интерпретировать сон спасения из вод и сопутствующее ему чувство страха и освобождения не только как мнестический, наследственный и бессознательный след процесса рождения, но и как след далекой катастрофы иссушения и адаптации».

Таким образом, в своей «биоаналитической» фантазии Ференци развивает теорию психосексуальной революции, произошедшей в момент катастрофы, вызванной иссушением и необходимостью адаптации.

Биологические, физиологические и психологические фиксации, обусловленные работой памяти представителя человеческого рода, располагаются не только на онтогенетическом, но и на филогенетическом уровне: