Шандор Ференци

— Отправная точка исследований и технических модификаций, проводимых Ференци начиная с 1918 г., базируется на следующем интуитивном клиническом ощущении: резистентность и затруднения в курсе лечения вытекают из того, что пациенты иногда «психически» отрываются от своих симптомов, остающихся все же доступными для наблюдения. По этой причине такие пациенты частично «отсутствуют» для самих себя: они «не видят» и «не чувствуют» себя и, что еще важнее, они «не представляют» свои симптомы. С этого момента, чтобы ослабить сопротивление и придать новый импульс аналитической работе, находящейся в стагнации, Ференци делает то, что кажется ему наиболее существенным, — всеми способами старается вернуть и интегрировать в перенос поведение, черты характера, вплоть до некоторых психических процессов, которые, вопреки успехам курса лечения, остаются расщепленными и инкапсулированными.

Речь может идти об очевидных симптомах, например, о тиках[33], а также о чертах характера[34], которые увидел, воспринял и почувствовал аналитик, но которые пациент изымает из психической сцены (своей сцены), никогда не включая их в свои ассоциации во время сеанса. В результате даже на самых поздних фазах лечения аналитик не может воссоединить то, что он видит и что он чувствует, с тем, что он слышит от пациента и что он может интерпретировать. Столкнувшись с затруднениями контрпереноса, связанными с существованием инкапсулированных в «Я» пациента зон (организующих «частный психоз»), которые невозможно интерпретировать из-за отсутствия ассоциаций, Ференци начинает проповедовать активную технику.

«Существуют случаи, когда преобладают скорее ненормальные черты характера, чем невротические симптомы. Лица с такими чертами характера отличаются от лиц с невротическими симптомами среди прочего тем, что они, как и психотики, обычно „не осознают свою болезнь“; эти черты характера являются своего рода частными, пережитыми, даже принятыми нарциссическим „Я“ <…>. Если не удается привести пациента к тому, что Фрейд назвал „температурой кипения любви в переносе“, в которой оттаивают даже самые жесткие черты характера, мы можем сделать последнюю попытку <…> — активным методом усилить и этим полностью развить и довести до абсурда черты характера, которые зачастую лишь намечены в человеке»[35].

При помощи некоторых требований (Gebote) или запретов (Verbote) аналитик побуждает пациента принять активную позицию, то есть сделать или отказаться сделать что-то. Таким образом, вопреки катарсическому методу, в котором появление воспоминания путем возвращения вытесненного вызывает аффект, «активная техника» облегчает возврат вытесненного, провоцируя одновременно запуск и появление аффекта.

Эти технические модификации окажут свое влияние и на теорию. Действительно, наряду с теоретическим прорывом двадцатых годов, связанным с введением понятия влечения к смерти и новой теорией влечений, возникающая во многих случаях неопределенность, касающаяся пределов анализа и особенно пределов воспоминаний, побуждает Ференци к радикализации понятия переноса и разработке «активных техник».

Он пишет: «Можно с первой минуты понять каждый сон, каждый жест, каждый неудачный акт, каждое ухудшение или улучшение состояния пациента как выражение переноса и сопротивления»[36]. Такая концепция переноса помогает ему по-своему открыть важность понятия пережитого опыта, Erlebnis: «Между тем, если раньше мы старались достичь терапевтического эффекта от реакции пациента на данные объяснения, — пишет он, — то сейчас нам бы хотелось поставить добытые психоанализом знания целиком на службу лечения, вызывая, в зависимости от нашего знания, адекватные пережитые опыты (Erlebnisse) напрямую, ограничиваясь объяснением пациенту лишь этого прочувствованного, которое ему, естественно, также очевидно»[37].

Понятию Einsicht (осознание путем возвращения вытесненного), прописанному классическим фрейдовским методом в духе Aufklärung (объяснения), Ференци противопоставляет и рекомендует Erlebnis, пережитый опыт. При этом к «активной технике» следует прибегать лишь в экстремальных ситуациях и только на короткое время: она ничуть не должна менять основные правила.

Все же ненадежные результаты и ограниченность метода вскоре убеждают его в слабой эффективности таких техник. Кроме того что они значительно повышают сопротивление пациента, не вызывая при этом большей интенсивности фрустрации или лишения, некоторые пациенты, как кажется, принимают этот рост напряжения, чтобы удовлетворить свой мазохизм и свою мазохистскую позицию именно в рамках лечения. Это ведет лечение в тупик и ставит аналитика в затруднительное положение.

Работа «Противопоказания к активной технике» (1926)[38] знаменует отказ от активных вмешательств и окончание данного этапа поисков. В этой статье Ференци решается критиковать одновременно и метод, и способы его применения: он констатирует его ограниченность и, по этой причине, неэффективность.

«Гибкость техники»: новые контрпереносные подходы

В результате, в связи с тем, что накопление вызванного «активной техникой» напряжения, по-видимому, переживается пациентом как повторение предшествующих травм, приведших к формированию его невроза, — позже Ференци выскажется даже «о психоаналитическом травматизме, который хуже, чем первичная травма» — перспектива меняется на противоположную.

Отказываясь от самых щадящих форм «активного» вмешательства, он концентрирует свое внимание на том, что, по его мнению, пациент ожидает от своего аналитика, и хочет сделать технический подход достаточно мягким, чтобы не обмануть без надобности это ожидание[39]. С этих пор для Ференци важным становится «вчувствование» (Einfühlung), чтобы аналитик чувствовал вместе с пациентом и максимально тактично оценивал, когда, как и в какой форме можно сообщать что-либо последнему[40]. Это отношение эмпатии следует соединить с так называемой техникой доброты, чтобы помочь пациенту реально почувствовать мягкость и терпение со стороны аналитика. Термин «доброта» означает также «аспект аналитического понимания», подразумевающий технику, которая, подобно «эластичной ленте», делает возможными «уступки наклонностям пациента».

Далее возникает вопрос, каковы те ограничения, которые свойственны этой технике, получившей название «гибкой», или, выражаясь другими словами, до каких пределов аналитик может вести пациента с ее помощью.

Настойчиво напоминая, что вторым фундаментальным правилом психоанализа является анализ аналитика, Ференци переформулирует некоторые понятия, касающиеся специфики работы и контрпереноса психоаналитика во время лечения. При столкновении с трудными пациентами для него теперь важно постараться обнаружить движущую силу того, что он называет «метапсихологией психических процессов во время анализа». Он выдвигает идею, что аналитическая ситуация требует не только «строгого контроля собственного нарциссизма, но и внимательного наблюдения за разными аффективными реакциями»; фактически речь идет о «непрерывной флуктуации между „вчувствованием“, самонаблюдением и работой мысли». Аналитик должен уметь одновременно и слушать своего пациента, и спрашивать себя о своих объектных, нарциссических, идентификационных и интеллектуальных инвестициях.

Исходя из этого, Ференци совершает радикальный теоретико-клинический поворот, ознаменовавший окончательный перелом в его мышлении, основные вехи которого отображены в его докладе, представленном в 1929 г. на XI Международном психоаналитическом конгрессе в Оксфорде и опубликованном затем в 1930 г. под названием «Принцип релаксации и неокатарсис»[41].

Теперь речь идет о том, чтобы внедрить технику, благоприятствующую установлению «адекватной психологической атмосферы». Эта техника не должна повторять в рамках лечения те условия, которые, как ему кажется, затрагивают организацию инфантильных травм, что иногда случается при слишком строгом применении классической техники. Обязательная при любых обстоятельствах надежность аналитика, его «постоянная благожелательность» к пациенту, какие бы резкости ни проявлялись в его словах и действиях, позволяют создать новую технику, названную техникой релаксации (или неокатарсисом), включающую в себя почти безграничную толерантность (принцип дозволенности), которая представляет собой «поощрение, применяемое аналитиком для того, чтобы почувствовать и продумать до конца значимые психотравматические события»[42].

Доверие пациента к аналитику, то, что последний должен восприниматься как «надежный», а не исполненный «профессионального притворства», предполагает концепцию личной, подлинной и привилегированной связи между пациентом и его аналитиком. Все эти соображения приводят Ференци к методу дозволенности, использующему «потворство» и «нежность», которые могут доходить до обмена физическими ласками, как это происходит между матерью и ребенком.

Желание учесть изменения аналитического слушания (как со стороны аналитика и его контрпереноса, так и того, что выражает пациент), модифицировать концепцию «роли» аналитика и аналитических «рамок», придать новый смысл регрессии, которая превосходит теоретическую модель реконструкции, — все это заставляет нас задаться вопросом, не существуют ли на самом деле две разновидности анализа:

• один — «классический», основанный на отцовском аспекте отношений, на снятии вытеснения, воскрешении в памяти, реконструкции и осознании (Einsicht);

• другой — более «глубинный», ориентированный на материнский аспект отношений, регрессивный, в котором преобладает пережитый опыт, взаимодействие, довербальность и «вчувствование» (Einfühlung).