Перевернутый мир

– Понятно. Я не приводил. И подстава, скорее всего, началась с того, что ее привел не я. А тот, кто знал, зачем она нужна.

– Это конспирология. Но я понимаю твое состояние. Так что насчет Журавлевой? Она хочет с тобой встретиться. Знает, что обвинение пока не выдвинуто.

– Пусть звонит. Завтра. Сегодня я не в форме.

– Я правильно понял, что она у тебя есть в контактах?

– Так точно.

Я швырнул трубку. Значит, ему удобно было бы, чтобы я ее привел. А еще удобнее, чтобы меня посадили за убийство, и интерес к нему, отделу и прошлым скользким делам закончился. Паскудный, хитрый, на все способный тип. Значит, Марина появилась. Когда мы виделись в последний раз, она, по своему обыкновению, общалась со мной как с говорящим слизняком и стряхнула мою руку со своей юбки, как кусок прошлогоднего дерьма. Ей уже противно было вспоминать тот наш вечер, когда я взял ее на дело и мы застряли в Кратове на служебной квартире. Но я никогда не забуду тот вечер…

А последняя встреча была, кстати, на юбилее Михеева в кабаке «Райский сад». Марина сидела рядом со мной, почти ничего не пила, не ела. А потом ей позвонили, и она побежала к выходу. Да, шикарная, красивая дама побежала, как подзаборная девчонка на свист. То, конечно, звонил Васильев. Через неделю он по своему геройству и рванулся в пожар, где его ждал стрелок. Очнулся от подвига уже калекой. А Марину я видел за все эти годы пару раз издалека. Она внешне не изменилась, но ходила и говорила как сомнамбула. Значит, интересуется. Хорошо. Скажу Валентине, чтобы на завтра запланировала свои дела. Кроме всего прочего, Марина всегда знает больше других.

Часть седьмая

Свидание

Мелодия мобильного звонка вплелась в утренний сон Кати как светящаяся перламутровая нить. Она сразу поняла, что это он, потом услышала голос, не сумев разлепить ресницы, чтобы посмотреть на экран. Валерий так волновался, что забыл поздороваться.

– Я знаю, что тебе надо лежать, лечиться. Я понимаю, что мне нельзя к тебе приехать. И не могу тебя позвать даже на студию. Все начнут фоткать на телефоны и выкладывать в интернет. Но я больше не могу без тебя. Это все, что я хочу, могу сказать. И то, чего говорить не должен.

– Должен. Давай так, Валерий. Я что-то придумаю. Может, прямо сегодня. И позвоню сама.

– Ты меня любишь?

– Ничего не изменилось.

– Жду звонка.

Катя долго лежала, не решаясь встать и подойти к зеркалу. Это первое, о чем она подумала, когда Валерий заговорил о встрече: она все еще ужасно выглядит. Темные тени под глазами, есть отеки, нездоровая желтизна на скулах. Какой-то больной, затравленный взгляд. Вечером как раз рассматривала себя почти с отвращением.

И тут она вспомнила приход Киры, ее первый взгляд, ее странные, как всегда, и такие милые слова: глаза – шелк и бархат, губы – цветок. Тетя Кира, наша Кирочка, меня просто любит, улыбнулась Катя. Так и Валерий… Ей иногда по роли полагается плохо выглядеть, и он дает резкий свет, потом оставляет крупные планы: глаза в морщинках страдания, рот, искаженный плачем. Может, она боится не того, что не понравится ему? Она просто страшится разбить скорлупу формального, зафиксированного недуга и выйти к людям. Даже к нему. Или именно к нему? Пока нет ответа на вопрос: не Валерий ли причина нападения? Не ждут ли налетчики ее следующего шага к нему? Не грозит ли опасность им обоим? Разве ее тогда не предупредили? И даже папа не помог их поймать.

Катя постояла под теплым душем, только после этого посмотрела на себя в зеркало. Ладно, нечего переживать, сказано же, что Лейла красива глазами Маджнуна. А собственная бледность, жалкий, неуверенный вид разбудили только ненависть к страху и зависимости. В крови наконец разгорелся огонек желания, даже не сексуального – это потребность женского тела, ожившего и ждущего, вновь оказаться в крепости главного объятия, в тепле страстных рук, под лучом влюбленного взгляда.

Так, что же придумать… Катя надела халат и пришла в кухню, где отец уже колдовал над кофе. Он всегда что-то туда добавлял – крошку соли, перца, каких-то специй. Для Кати взбивал кокосовое или миндальное молоко – в результате получался райский напиток.

– Доброе утро, милая, – сказал Арсений. – Тебе тосты с сыром или беконом?